Лабораторные условия (СИ)

Отправляясь на ежевторничную ночную рыбалку (лодка - одна штука, ящик с крючками - одна штука, фонарь - одна штука, ведро - одна штука, Прапор для ППП - одна штука, удочки - неподдающееся точному исчислению количество постоянно меняющихся штук) и уже практически стоя одной ногой за порогом, Шкипер оглядел подведомственные ему владения строгим начальственным взором из-под насупленных густых бровей. К сожалению, этот широкий жест пропал для общественности втуне: Прапор в обнимку с банкой червей стоял позади кепа, Ковальски уткнулся в книгу, Рико - в забарахливший не ко времени мотор. Одним словом, общественность игнорировала душевный порыв начальства, чего оное начальство, разумеется, не могло взять и оставить просто так.

На часах было благополучно восемь вечера (может, нормальные люди ходят на рыбалку в какое-то иное время, но тот, у кого пересменка караула по расписанию, на такие мелочи плевать хотел). Шкипер сложил в уме два и два - операция, каковая ему обычно с успехом удавалась, - и произнес:

-Рико! Покормишь этого хренова маньяка, не то он и кони с голоду двинет!

Рико кивнул, ради такого дела даже подняв голову и на пару секунд отвлекаясь от мотора. Впрочем, левым глазом все равно продолжал косить в его сторону - не то в силу врожденной особенности, не то опасаясь каких-нибудь ушлых гремлинов, которые - только дай им волю - воспользуются оплошностью механика. “Хренов маньяк” - то есть старший лейтенант всего этого развеселого (периодически) дурдома (что чаще) и ухом не повел, кажется, вообще проигнорировав посторонние звуки. Какие, к черту, звуки, когда есть такие простые и приятные вещи как теория струн, например?..

Таким-то образом, в одну прекрасную (или не очень) ночь Ковальски остался на базе наедине с невменяемым, получившим недвусмысленный приказ от начальства психом, о чем не имел ни малейшего представления.

Часов до половины, что ли, одиннадцатого, Рико занимал мотор, мотор и еще раз мотор. Ну, может еще немного карбюратор. Все равно рядом лежит, чего добру пропадать? Однако, так или иначе, но блестящие железки подошли в итоге к концу, а новых неприятностей с техникой пока не предвиделось. Они, быть может, и появились бы, однако “хренов маньяк” прилежно сидел все в той же позе, в какой его и оставили сегодня сразу после обеда, - только росла рядом с ним горка обработанной литературы, и пополнялся пометками блокнот. Рико взирал на эту деятельность со смесью недоверия и благоговения. Каким именно образом закорючки на бумаге становятся планом действий, он до сих пор не слишком мог вообразить, однако это работало. И чтобы оно и продолжало работать в том же духе, надо было не дать сдохнуть с голоду двум метрам тощего поклонения науке. Вроде бы, задача несложная.

Рико, сутулясь и припадая на правую ногу (осколок неделю как вынули, постельный режим игнорировался), направился в сторону кухни. Душу грело сознание того, что можно не стараться вести себя поаккуратнее: любое дело Рико проворачивал с куда большим удовольствием, если при этом можно было вдоволь шуметь. Ковальски это все побоку, он способен читать совершенно в любом месте, и не то, что замечания не сделает – вряд ли даже заметит. Так что никакие неприятности не мешали подрывнику погреметь посудой, хлопнуть дверцей холодильника и нарычать на него, когда тот загудел.

Получить еду на кухне сложностью не являлось: за ней не надо гоняться, ее не надо поджидать и убивать. Ее надо лишь извлечь, переложить в тарелку (Рико не понимал, на кой, пока однажды не отрывавшийся от книги лейтенант не порезался о край жестяной банки) и отнести к нарушителю. Что подрывник и проделал.

Была только одна неувязочка. Ковальски проигнорировал поставленную перед ним миску.

Махать рукой перед его длинным хрящеватым носом - если вам дороги руки и самое жизнь - когда он читает, Рико не посоветовал бы никому. Отнимать книгу? Очки? Вырубить свет? Вырубить самого Ковальски?.. Какие еще мирные, ненасильственные и а-дек-ват-ны-е методы есть на свете, чтобы добиться исполнения приказа непогрешимо-авторитетного шефа?

Рико бы ничего не сказали слова “когнитивный диссонанс”. Однако если бы кто-то вложил понимание сего термина в его буйную голову, подрывник бы согласился. Именно это он сейчас и испытывал. С одной стороны невозможно было не выполнить поручения Шкипера. Шкипер говорит – он делает, это же прописные, элементарные, азбучные истины. На этом зиждется мир. Это даже не обсуждается. С другой - совершать насилие… м… немотивированное насилие… немотивированное насилие без уважительной причины… э… немотивированное насилие без уважительной причины вне боевой ситуации… Ладно, черт с ним. Бить Ковальски, в общем, тоже не вариант.