Лабрадор Трисон покоряет Голливуд

Но меня уже было не остановить. Страх застил глаза, сердце громыхало в пятках, мозги перестали соображать. Я летел куда глаза глядят, ничего не видя перед собой. Ещё никогда в жизни я не бегал так быстро. Это даже бегом сложно назвать, я буквально парил над землёй. Остановившись на приличном расстоянии, я стал думать, как же мне теперь попасть в трейлер. Если вернусь, снова нарвусь на чокнутого ковбоя. Оставался только один выход – оббежать павильон и забраться в вагончик с другой стороны. Я со всех лап помчался вперёд. Наивный, какой же я наивный пёс. Территория студии оказалась ещё более запутанным лабиринтом, чем дом Кристофера. Я думал, оббежать здание по периметру – дело простое, но не тут-то было.

Долетев до ближайшего угла, я повернул направо и оказался на диковинной улице, просто поражающей воображение. Никогда не видел ничего подобного. Каких тут только не было зданий: и суперсовременных из стекла и мрамора, похожих на офисные; и торговых центров; и старинных, будто из далёкого прошлого. Среди них я даже заметил дом, похожий на те московские особняки, которые называют ещё памятниками архитектуры. Улица напоминала лоскутное покрывало – разные её части как будто принадлежали разным эпохам.

Пробежав приличное расстояние, я остановился, в растерянности озираясь вокруг. Все эти дома стояли настолько близко друг к другу, что между ними не было прохода, а серое здание павильона словно исчезло с лица земли. Такое чувство, будто его здесь и не было вовсе. Прямо фантастика какая-то. Куда же оно подевалось? Мне оставалось только бежать в надежде рано или поздно найти выход. К сожалению, я не знал, что ухожу всё дальше от павильона. Вскоре я оказался на перекрёстке. Стоя перед развилкой дорог, как русский богатырь на распутье, я мысленно почесал репу. Куда бежать – ума не приложу. Помню, однажды смотрел передачу по телевизору, так вот ведущий рассказывал, что у знаменитой надписи на камне «Направо ехати – коня теряти, налево ехати – женату быть, прямо ехати – убиту быть» есть множество интерпретаций. Я нисколько не удивился услышанному. На примере собственной клички знаю, люди – те ещё мастера переделывать на свой лад имена, прозвища, выражения, пословицы и многое другое. Из всех перечисленных им примеров я запомнил один: «Направо пойдёшь – коня потеряешь, налево пойдёшь – голову сложишь, прямо пойдёшь – друга найдёшь». Коня у меня не было, за голову я не переживал, главное – найти моего друга. Ох и туго мне придётся без него, если, не дай бог, потеряюсь на чужбине. Тогда я помчался вперёд. Дорога всё время петляла – то уходила вниз, то поднималась по склону, – почти как та, по которой мы ехали на Голливудские холмы.

Через какое-то время лапы вынесли меня на тесную улочку, убегающую под гору. Вместо асфальта её покрывали сплошные колдобины, а по бокам ютились убогие домишки. Вот тебе раз, ещё несколько минут назад я бежал по городским кварталам с красивыми современными домами и старинными особняками – и вдруг оказался в какой-то заброшенной глуши. Именно так выглядело это место. Все входы в дома и окна были заколочены досками, я не увидел ни одной живой души вокруг. Откуда опустевшая улочка вообще взялась на территории всемирно известной киностудии? А может, пока я искал павильон, незаметно для себя оказался за её пределами? Подумав об этом, я не на шутку растерялся. Как теперь вернуться обратно? Куда бежать? И вдруг я услышал сзади подозрительный шум, нарастающий с каждой минутой. Я резко обернулся и встал как вкопанный. Прямо по улице, сметая всё на своём пути, на меня неслась лавина воды. Ещё мгновение – и меня накроет с головой.

«Наивный пёс, делай лапы, пока не поздно, а то вместо собачьего царя превратишься в Нептуна. И будут твои подружки пиявки да лягушки», – подумал я и, рванув с места, помчался что есть мочи, уходя от неуправляемой стихии и чувствуя, как брызги холодной воды попадают на спину. А в голове крутились слова детской песенки: «Я водяной, я водяной, никто не водится со мной. Внутри меня – водица, ну что с таким водиться?» Тьфу ты, глупый пёс, нашёл что вспоминать в такую минуту.

Впереди снова показалась развилка. С одной стороны дорога убегала вниз, с другой уходила в сторону и поднималась по холму. В этот раз времени на раздумья не было. Я побежал наверх и вдруг понял, что больше не слышу шума воды. Он стих так же внезапно, как и появился. Я обернулся и увидел: вода исчезла. Такое чувство, будто её и не было вовсе. Прямо как с павильоном. От греха подальше я решил смотаться из этого богом забытого места, а то ещё, чего доброго, новая лавина хлынет. Забравшись на возвышенность холма, я остановился отдышаться. Лапы гудели, как высоковольтные провода, все кости ныли от длительного бега, пить хотелось нестерпимо, а в желудке шла революция. Эх, с каким удовольствием я бы сейчас слопал с десяток тех печенюшек, которыми меня угощала Энн. А я чуть было не отказался от лакомства, когда она назвала меня малышом. Теперь я готов быть кем угодно, лишь бы снова ощутить тот сливочный вкус.