Лада и Чудовище

Но с таким Чудовищем и Деда Мороза не нужно, с другой стороны.

Чудовище

Так мы подружились. Я приходил к Ладе-Белке каждую ночь ровно в полночь, и мы играли. Я знал, что мои родители меня за это по голове не погладят, потому что какое нормальное чудовище будет играть с ребенком вместо того, чтобы пугать его и щекотать за пятки?

Поэтому я не говорил родителям про Ладу. В конце концов, мне двести лет, я почти взрослый, и я делаю, что хочу.

Я объяснял Ладе про жизнь обыкновенных чудовищ, как устроен наш мир, а она рассказывала, как в школе они постоянно дерутся с одноклассником по фамилии Новиков, а девочка по фамилии Синицына все время списывает у нее математику. Мне нравилось слушать эти истории.

Потом все ее рассказы сосредоточились на Илюшке Соловьеве из 7 В класса. Просто Ладе исполнилось 12 лет, и она впервые влюбилась. Я, как любое порядочное чудовище, не имел представления о любви. Поэтому все стенания Лады слушал в пол уха. Зачем человеки влюбляются?

– Дурачок, – сказала Лада и подергала меня за ушко.

Только ей было позволено это делать.

– Ведь и твои родители полюбили друг друга, иначе ты бы не появился на свет, – продолжила объяснение она.

С такой стороны вопрос любви я еще не рассматривал. И призадумался года так на два.

Потом мы долго говорили про подругу Настьку, которая на всю школу кричала Илюхе Соловьеву, что Лада в него влюблена. Лада со слезами рассказала мне, что тогда чуть сквозь школьный пол не провалилась. Больше они с Настей не дружили. Дружба как явление мне тоже было непонятно, но Лада сказала мне, что я – ее друг, и мне стало так тепло внутри от этих слов. Тогда я понял, что дружба – это когда тепло внутри.

А еще через два года про Илюшку уже и не вспоминали. Зато Лада стала одержима мечтой стать актрисой.

Летними ночами мы с Ладой вылезали на крышу ее пятиэтажки, ложились там и смотрели на звезды. Лада мечтала, я просто храпел рядом. Или ел конфеты. Это были чудесные ночи.

Но вскоре Ладе исполнилось семнадцать лет, она окончила школу и провалила экзамены в театральный институт. Я был рад, ведь это означало, что Лада не уедет в другой город, и мы и дальше будем каждую ночь болтать обо всем на свете. Но Лада больше не болтала. Она просто сидела на крыше и смотрела в одну точку. Тогда я понял, что разбитые мечты – это холод, который я чувствовал нутром при взгляде на опустошенную Ладу. Холод и пустота.

Дружить становилось все труднее, потому что к теплу прибавлялись новые эмоции и переживания, о которых я, как чудовище, не имел раньше ни малейшего представления.

Лада влюбилась. Не как в Илюшку Соловьева. По-другому. Я не понимал разницы своим коротким умишком, но чувствовал опять же чудовищным нутром, будь оно неладно. У Лады словно вырастали крылья, когда она говорила о своей любви. Потом эти крылья подрубили. И тогда я понял, что любовь – это когда внутри больно. Физически больно.

Но самая страшное чувство оказалось впереди – это чувство потери. И собственного бессилия от невозможности ничего изменить. Так сказала мне Лада, когда умерли ее бабушка и дедушка. Я не знал потерь – мы, чудовища, живем очень долго, наш век не сравним с человеческим. В какой-то момент в человеческой жизни становится больше потерь, чем радостей – вот что я еще понял.

Шли годы, а мы по-прежнему виделись каждую ночь. Только теперь не играли в детские игры, хотя я был и не против, все больше сидели молча, прижавшись друг к другу. Иногда Лада бывала задумчивой, иногда радостной и веселой, как в детстве. В свете луны и звезд я видел, какой красивой она стала, хотя все так же была похожа на белку.

Лада стала жить отдельно от родителей и завела собаку. Веселого и кареглазого Пушка. Мне нравилось играть с ним и на крыше, и в новой квартире Лады. Вот уж кто всегда был готов играть со мной! Пушок вырос и стал очень большим и, соответственно, очень пушистым. Лада в нем души не чаяла. И только мне стало казаться, что наша жизнь вновь стала безоблачной, как в детстве Лады, все разрушилось в одно мгновение.

Мои родители вызвали меня на серьезный разговор и сообщили, что я должен перестать видеться по ночам с Ладой. Я был поражен в самое сердце, если, конечно, оно у меня было. Откуда мои родители знали про Ладу?

– Ну, конечно, мы были в курсе, а как иначе, глупый ты наш Чудик, – вздохнула мама.– Но больше вам играть вместе нельзя.

– Потому что эта беспомощная девчонка, наконец, повзрослела и перестала бояться темноты. Кстати, ты и собака ей в этом помогли, – ответил мой отец на немой вопрос, застывший в моих глазах.

– Чудовища не могут являться людям вечно, – мягко добавила мама. – Люди так мало живут. А еще они имеют свойство взрослеть и стареть. Умнеть опять же. И не верить в чудовищ.

– Вам нужно попрощаться, – сказал мой отец и потрепал меня по плечу.

Лада

– Почему вы все меня оставляете, – сказала я в пространство. – Почему вы все меня оставляете?!

Ком в горле невозможно было сглотнуть. А слезы все никак не проливались.

– Я должен уйти, – тихо повторило мое любимое Чудовище. – Так нужно.