Ладанка Жанны д'Арк

Она поняла, что он не поведет на Париж свою армию – и тогда решилась на безрассудный шаг: отправилась в поход с преданными ей людьми, с молодыми рыцарями, по-прежнему видящими в ней посланницу Святого Духа – с герцогом Алансонским, герцогом Анжуйским, с тем же Жилем де Рэ, мрачным воином, чье сердце отныне безраздельно принадлежало ей.

К отряду Жанны присоединились несколько сотен добровольцев – но этого было мало, слишком мало, чтобы завоевать Париж.

Человек в темном плаще остановил машину неподалеку от старого, но отлично отреставрированного дома на набережной реки Мойки. Дом был хорош: с огромными окнами и эркерами, просторным балконом на втором этаже, как раз над подъездом, напоминавшим церковный портал. Балкон поддерживали две грудастые кариатиды, посматривая сверху на прохожих с ленивым неодобрением. Впрочем, прохожих не было, поскольку дом явно давал понять, что живут в нем люди богатые, способные себя защитить от всяких любопытных взглядов.

Стоянки возле дома не имелось, очевидно, жильцы оставляли свои машины во дворе, а посторонним, как уже говорилось, возле дома нечего было делать. Так что человеку в черном плаще пришлось пройти метров двести до самого подъезда.

Подъезд был, разумеется, заперт, и камера висела аккурат между кариатидами, но тут вышел из него парень с черным лабрадором. Парень явно не тянул на обитателя такого дома, очевидно, его наняли выгуливать собаку. Лабрадор в предвкушении прогулки был в хорошем настроении, но, едва не столкнувшись с человеком в черном плаще, напрягся и даже едва слышно зарычал.

– Не надо, – прошептал человек, и городской изнеженный пес предпочел не связываться.

Хоть и подозрительный тип, но не лезет же он в квартиру! Вот там уж придется принимать меры, а так… и лабрадор весело затрусил за парнем.

– Эй, ты куда это? – строго окликнул охранник, увидев в холле постороннего.

– В третью квартиру, – спокойно ответил тот.

– Не велено пускать! – буркнул охранник. – Не ждут никого.

– А ты позвони, – вроде бы доброжелательно посоветовал посетитель, – спроси, может, и примут.

– Как фамилия? – спросил охранник, берясь за трубку.

– Тебе, может, еще паспорт показать? – прошипел посетитель. – Кончай дурочку валять, а то ты меня первый раз видишь!

– Не велено пускать! – Охранник взвыл, потому что посетитель неожиданно схватил его за руку и согнул мизинец. Было больно ему и ясно, что еще немного – и палец ему сломают.

Однако охранник проскрипел в трубку, что пришел посетитель. В ответ заорали грубо.

– Скажи, Вогулов пришел, Колченогий, – усмехнулся человек в плаще и немного ослабил нажим.

Имя подействовало, охраннику велели его впустить.

Посетитель поднялся на второй этаж, где были две квартиры. Дверь уже открывала женщина средних лет в темном платье с белым воротничком. В глазах ее застыл застарелый испуг.

– Ваш плащ, пожалуйста! – прошелестела женщина.

Под плащом у посетителя был черный свитер с высоким воротом и довольно поношенные черные джинсы. По квартире он шел уверенно, нужную дверь открыл без колебаний.

Хозяйка стояла у окна и даже не повернулась, хотя и слышала, как он вошел. Посетитель едва заметно усмехнулся. Он прекрасно знал все ее штучки и психологические приемы, которые действовали на многих, только не на него: держать паузу, нарочно создавать эту зловещую тишину, чтобы у собеседника сдали нервы. Ну с ним у нее такой номер никогда не проходил. Очевидно, она поняла, что не стоит терять время.

– Зачем пришел? – спросила она, круто развернувшись. – Я же велела – сюда больше не соваться.

От нее не укрылось легкое движение его левой брови. «Велела» – это слово к нему не стоит применять. Пожалуй, зря она так сказала.

Он со своей стороны внимательно рассматривал ее, стараясь не показать своего интереса. И заметил, что ее лицо со следами былой красоты выглядит не то чтобы увядающим, а каким-то неживым, искусственным. Как будто нарисованные глаза, рот…

Сколько ей уже? Шестьдесят уж точно есть. Со спины посмотреть – молодая совсем женщина, но вблизи, даже если не видеть лица, все равно возраст чувствуется. У молодых не бывает такого сухого и жесткого тела, как будто внутри железный стержень.

Да уж, внутри у этой бабы не железо, а сталь высшей пробы. Не поломаешь, не согнешь.

– Так зачем пришел, Петрович?