Ладья под пирамидой

— Великая пирамида, — объяснял мне Хаджа Ахмед, пока мы шли по древней дороге, — построена первой на плато Гизе. Более ранние правители, такие, например, как отец Хеопса, фараон Снофру (у которого, как считают, было три пирамиды), воздвигали свои гробницы южнее, близ Мемфиса, столицы Древнего царства, ныне затерянной среди болот и каналов на западном берегу Нила, напротив современного промышленного города Хелван. Но когда северный ветер разгоняет пыльный воздух над пустыней, можно разглядеть весь комплекс великих пирамид, вытянутый в южном направлении: в Абусире возвышаются более поздние памятники фараонов Пятой династии; в Саккара — ступенчатая пирамида фараона Третьей династии Джосера, самая древняя из всех известных царских пирамид; а еще южнее, вдали можно различить Красную пирамиду и ни с чем не сравнимый ромбовидный силуэт Наклонной пирамиды — обе они стоят уже в Дашуре и воздвигнуты фараоном Снофру. Почему же Хеопс решил построить свою пирамиду севернее других? На этот вопрос египтологи, наверное, никогда не найдут ответа: скорее всего на выбор Хеопса повлияли великолепие и изолированность пустынного плато — самое подходящее обрамление для гробницы великого фараона.

Впрочем, эта изолированность была вскоре нарушена. Правда, преемник Хеопса, фараон Джедефра, построил себе самую северную гробницу примерно в пяти милях севернее Гизе, в Абу-Роаше; теперь от нее осталась только куча камней. Но уже фараон Хефрен вернулся к месту захоронения своего великого отца и всего через несколько лет воздвиг здесь вторую пирамиду.

Музей со стеклянными стенами, в котором хранится Царская ладья Хеопса, расположен у южного подножия Великой пирамиды, непосредственно над ныне пустой глубокой траншеей, в которой была найдена ладья. Для туристов этот музей — недоступный храм, ибо их туда не допускают, и лишь немногие ученые удостаивались этой чести. Местные специалисты уверяли меня, что такой музей в пустыне просто нелепость: его стеклянные стены и крыша создают чудовищные перепады температуры и влажности, подвергающие деревянные части ладьи чрезмерным перегрузкам, и поэтому за будущее Царской ладьи трудно ручаться.

Мы шли по маленькому музею, рассматривали фотографии, рисунки, модели, отдельные образцы веревочных узлов и циновки, некогда покрывавшие разобранные части ладьи. Хаджа Ахмед рассказывал мне, как происходили раскопки и реконструкция судна, занявшие у него в общей сложности почти 16 лет! Ладья после целого ряда неудач была наконец собрана и выставлена в музее над ее погребальной траншеей только в 1970 году.

На меня и раньше производили впечатление размеры и древность этого судна, о чем я читала или слышала от Хаджи Ахмеда. Но я была совершенно не подготовлена к огромному эстетическому восторгу, который охватил меня при виде ладьи. Древние кедровые доски источали темно-золотое сияние, их теплый, смолистый аромат царил в пыльной атмосфере музея. Изящные очертания ладьи поражали необычайной красотой, ее высокоподнятый нос и плавные линии явно восходят к древним папирусным челнам, должно быть первым суденышкам Египта. Но помимо чистоты линий и величия общего замысла в этой ладье просматривались изящество и тонкость деталей, столь свойственные всей культуре IV династии. И выражалось это не только в искусно вырезанных бутонах лотоса или пальмообразных капителях стройных колонн корабельного навеса над каютой, но и в таких прозаических деталях, как дверные ручки. Эти три основные особенности — лаконичность, величие и изящество — вновь и вновь повторяются в искусстве той эпохи: в скульптуре, архитектуре, даже во фрагментах настенных росписей и рельефов, уцелевших от тех времен. IV династия поистине наложила свою печать на всю египетскую цивилизацию, определив классические каноны последующих поколений. Об этом следует постоянно помнить, оценивая ладью фараона Хеопса с точки зрения произведения искусства, как религиозный или ритуальный символ, или, наконец, с точки зрения ее функционального, практического назначения.

В музее нет кондиционера для поддержания постоянной температуры и влажности воздуха. Объясняется это разными причинами, но, пожалуй, самая реальная — недостаток на плато электроэнергии: ее не хватает для огромного охлаждающего аппарата, который ржавеет у стен музея. Казалось бы, почему не подвести сюда дополнительную линию? Но подобного рода вопросы не волнуют египетское правительство, которое проявляет в данном случае удивительную беспечность. Сколько раз я спрашивала у археологов, египтологов и работников музея: «Почему же вы ничего не предпринимаете?»

И мне всегда отвечали с неопределенной улыбкой: «Сразу видно, что вы не знаете Египта».

Хаджа Ахмед внимательно следит за Царской ладьей, но для ее сохранности мало только его преданности и усердия. Царская ладья Хеопса просуществовала более 4500 лет, но, если не принять самых решительных мер, она вряд ли продержится еще одно десятилетие.