Ладога родная

Начались ожесточенные налеты вражеской авиации на Шлиссельбург. Так, 3 сентября, пока мы стояли у стенки с боеприпасами в трюме, доставленными с Валаама, противник совершил 4 налета на город. В последнем воздушном ударе участвовало, по нашим подсчетам, 33 самолета. С болью в сердце мы наблюдали за тем, как навстречу вражеским группировкам вылетали 2–3 советских смельчака-летчика и на наших глазах гибли в неравной схватке. Их подожженные самолеты падали тут же на рейде или берегу.

Как долго флотилия задержится в Шлиссельбурге, никто точно не знал. Во всяком случае, когда я доложил командованию, что 12 трубок парового котла «Вилсанди» имеют течь, так как он проработал лишних 1000 часов, то получил приказание произвести щелочение котла. На ремонт было отведено трое суток, начиная с 5 сентября, когда корабль стравил пар.

А этот и особенно последующие два дня оказались для нас самыми горячими за всю войну. Над Московской Дубровкой и 8-й ГРЭС на левом берегу Невы и Невской Дубровкой на правом берегу стоял ад кромешный. Фашисты, казалось, перемешали там все живое с землей в своем стремлении прорваться к Шлиссельбургу и форсировать Неву. Огромные силы вражеской авиации, группами по 70—100 пикирующих бомбардировщиков Ю-87, прилетали парадным строем «троек» к району расположения наших войск; затем самолеты вытягивались гуськом и, крутым виражом падая на крыло, друг за другом устремлялись к земле, сбрасывая свой смертоносный груз, и взмывали в небо, образуя зловещую карусель. Так продолжалось с утра до ночи. Мы с кораблей, стоявших в Шлиссельбурге, наблюдали эту страшную «работу» стервятников. Но дивизия полковника С. И. Донскова, недавно вывезенная нами из окружения, удерживала свои позиции до крайней возможности, медленно отходя к городу.

6 и 7 сентября «ад», продвинувшись на север, развергся над Шлиссельбургом. С самого утра до 3 часов ночи гитлеровская авиация непрерывно штурмовала улицы, Красную площадь, порт и корабли. Город, левый и правый берега Невы в городской черте и южнее были объяты пламенем.

В грохот бомб и снарядов время от времени врывались дикие звуки сирен. Это падали специальные бомбы, издававшие истошный вой. Фашисты сбрасывали их, чтобы деморализовать защитников Шлиссельбурга.

Вся военная команда «Вилсанди» находилась на верхней палубе. Весь день мы без передышки стреляли по вражеским самолетам (еще во время эвакуации наших войск мы запаслись отечественными и трофейными пулеметами и большим количеством патронов). Весь гражданский экипаж я направил в котельное отделение с заданием всеми силами форсировать ремонт котла, объяснив, что если мы его не сделаем раньше планового срока, то не сможем спасти «Вилсанди».

И эстонские моряки сделали почти невозможное: на сутки раньше закончили щелочение котла, начали качать воду и поднимать пары. А когда в 19 часов 7 сентября пришел приказ об эвакуации Шлиссельбурга, «Вилсанди» уже мог дать малый ход, а еще через два часа — и полный.

Вечером на борт прибыл новый командир отряда транспортов старший лейтенант В. П. Беляков. Он приказал взять на буксир баржу с имуществом тыла флотилии и вывезти из Шлиссельбурга. «Вилсанди» не имел буксирных приспособлений, буксирный конец закрепляли на кормовом кнехте, при этом транспорт лишался маневренности. В таких условиях, да еще имея осадку более трех метров, протащить баржу мимо косы Приладожского канала, где особенно сильное течение и отмель, было невозможно: баржа, а вместе с ней корабль застряли бы там и загородили единственный выход из Шлиссельбурга в озеро. Когда я об этом доложил командиру отряда, он приказал не рассуждать, а выполнять задание.

Приказ есть приказ. Подошел к угольной стенке, где грузилась баржа. Около 20 часов на Преображенскую гору, под которой стоял «Вилсанди», к берегу прорвались немецкие пулеметчики-мотоциклисты и открыли огонь через наши головы (мы оказались в мертвой зоне) по канлодке «Селемджа» и бронекатеру, стоявшим на рейде против угольной пристани.

Сгущались сумерки. Все транспорты и суда уже ушли из Шлиссельбурга. «Вилсанди» остался у причала один, ожидая под стрекот пулеметов и грохот орудий готовности баржи к выходу.

Через два часа управление тыла наконец закончило погрузку, и мы, взяв баржу на буксир, направились вверх по Неве к судоремонтному заводу. Здесь я надеялся встретить буксир или тральщик, которые позже командир отряда обещал прислать, чтобы они протащили баржу через самое опасное место. Увы! Надежды не оправдались.

Попытались вытащить баржу сами. На корме у буксирного троса встал с топором старшина 2-й статьи Кучер — самый исполнительный и ловкий член команды. Даем полный ход. Приближаемся к косе. Корабль сносит, но все-таки благополучно проходим мимо землечерпалки, стоящей у косы.

Но рано радоваться: сильное течение бросает легкую баржу к борту землечерпалки, и она застревает. Двенадцатидюймовый манильский трос натягивается, как струна, и «Вилсанди» с огромной силой тащит назад, при этом корабль резко кладет на правый борт, и вот уже приближается критический крен.