Ладожский ярл

— Идем, брате Никифор, — откликнулся кто-то. Первым выскочил на берег Ярил. Парень был рад встретить Никифора и, едва увидев его, возблагодарил в мыслях бровастого Борича — это ведь по его велению напросился Зевота к плотникам. Прихватив с собой котомки с припасами, пилы, топоры да прочий плотницкий инструмент, выбирались на лесистый берег артельщики и новоявленные монахи. Кроме самого Никифора, монахов было четверо — невелика обитель, да ведь святой Колумбан, говорят, и с меньшего начинал.

— Что так сияешь, Овчаре? — оглянулся Ярил на приятеля. — Иль тоже решил в монахи податься?

— Да ну тебя, — отмахнулся Овчар, потер шрам на шее, скривился. — Слишком много у меня друзей в Ладоге стало!

Ярил похлопал его по плечу:

— Ничего, друже, сладим!

Выгрузившись из насада, артельщики углубились в лес и к обеду вышли к болоту, которое обходили, ступая след в след проводнику Найдену — высокому лохматому парню в богатом зеленом плаще. Похоже, именно Найден, а вовсе не брат Никифор, был здесь за главного. Черты лица его показались Ярилу смутно знакомыми.

Дождавшись привала, Ярил подошел к Найдену поближе, улучив момент, спросил тихонько:

— В Киеве-граде не довелось ли бывать, господине?

— В Киеве? — Найден вздрогнул и быстро отвел глаза. — Нет, не довелось как-то.

Ярил отошел, но все посматривал на проводника, да и на себе не раз замечал его косые взгляды. Темнит что-то Найден, ну, поглядим, что там дальше будет. Зато с Никифором проводник был дружен, видно — давно уже знались. Сидя у костра, обсуждали что-то, смеялись. Ярил подсел ближе, следя, как мастерит себе ложку самый молодой артельщик — Михря. Темненький, кареглазый, он аж язык высунул от усердия.

— Молодец, — подмигнув Овчару, потрепал парня Ярил. — В дальнем походе ложка — первейшее дело. Что ж старую-то свою, забыл?

— Потерял, — подняв глаза, признался отрок. — Или похитил кто. Ложка-то в котомке была, а там и припасы. Я с вечера приготовил котомочку, под голову подложил, утром глянь — ан нету! Русалка, верно, схитила.

— Сам ты русалка, тетеря!

Артельщики засмеялись. Улыбнулся и брат Никифор, развязал мешок, вытащил оттуда ложку, протянул незадачливому Михре:

— На, отроче, кушай.

— А сам-то ты как же?

— У меня есть, как видишь.

Михря повертел подарок в руках:

— Чудная какая. Медная?

— Нет, из олова. — Никифор прикрыл глаза. — Из далекой земли — Англии, довелось побывать там когда-то.

— Расскажи, брат Никифор!

Артельщики поудобней устроились у костра, на лицах их заиграли оранжевые отблески пламени.

— Рассказать? — с улыбкой переспросил монах. — Ну, слушайте. Жил когда-то в древности такой народ — римляне, могучее, сильное племя…

Хорошо рассказывал Никифор, ярко, интересно. В непонятных местах останавливался, пояснял, так, чтоб даже непутевому Михре было понятно. Ярил, как и все прочие, слушал с удовольствием, не заметил даже, как ткнул его в бок Овчар. Зашептал на ухо:

— Твоя очередь караулить, друже.

Ярил кивнул — надо так надо. Без сторожи никак не обойдешься. Места вокруг глухие — болота да ельники — не ровен час…

Не шибко-то далеко он и отошел от костра — а будто совсем в другом краю оказался. Высились вокруг колючие мохнатые ели, чернели можжевеловые кусты, бились об ноги невидимые у земли папоротники. Где-то неподалеку, совсем рядом, глухо ухнула сова. Ярил обернулся — шагах в полста мигало в вершинах елей оранжевое пламя костра, если очень прислушаться — слышен был и приглушенный голос. Мирно, по-домашнему сидели вокруг костра люди, кое-кто и лежал, вытянув ноги и подперев кулаками голову. Слушали.

— Мерсия — это такая страна там, в Британии…

Ярил отвернулся. Углубившись в лес, прошел еще немного, остановился, прислушался. И замер, услышав совсем рядом чьи-то шаги! Нащупав за поясом нож, Зевота затаился за деревом. Вокруг стояла тишина, прерываемая лишь хлопаньем крыльев ночных птиц да утробным болотным бульканьем. Показалось? Нет — вон хрустнула веточка, переломилась под чьей-то ногой. А вот прямо перед носом Ярила прошмыгнула к костру быстрая легкая тень.

— Ах ты, гад.

Затаив дыхание, Ярил неслышно пошел следом, улучил момент, увидев застывшую тень на светлеющем фоне неба, навалился — стремительно, словно рысь, спеленал поясом, чувствуя, как изо всех сил старается вырваться из его объятий неведомый лесной тать.

— Что там за шум, Яриле? — неожиданно спросили из темноты. Зевота вздрогнул, но тут же усмехнулся, узнав знакомый голос:

— Ты, что ль, Михряй?

— Я. Тебя вот сменить послали.

— Ну, сменяй… Осторожней, тут, в лесу, рыщет кто-то. Сиди тихо, как мышь, ежели что — кричи.

Свистящим шепотом дав отроку необходимые пояснения, Ярил пнул пленника:

— Пошел, тать!

Тать — а куда деваться? — поплелся к костру, шмыгая носом. Ярил несколько раз останавливался, прислушивался. Нет, вроде больше в лесу никого не было.

— Ты что, один, что ли?

— Один, — неожиданно тонким голосом отозвался тать.

Зевота повеселел:

— Ну, шагай давай, чего встал? Встречайте, други! — Выйдя к костру, он вытолкнул пленника вперед.

— Ох, ничего себе! — удивленно воскликнул Овчар. — Девка! Так вот ты как сторожил, Яриле.