Лагерь

– Ну, – говорит он. – Я рад, что они оставили нас одних.

– Ага, – соглашаюсь я.

– Так значит, ты сделал каминг-аут совсем недавно? – спрашивает он, облокотившись на край бассейна и погрузившись в воду по шею. Я следую его примеру, и атмосфера становится более интимной – наши головы над водой, тела под ней, и благодаря игре света и тени создается впечатление, будто мы касаемся друг друга.

– Нет, – отвечаю я, – это случилось, когда мне было двенадцать. – Всегда проще придерживаться правды.

– Значит, твои родители не хотели посылать тебя в этот лагерь? Боялись, что здесь сплошные оргии и шоу трансвеститов? Мои этого боялись.

– Что-то вроде того, – вру я. Мои родители всегда ужасно радовались моему пребыванию здесь. Именно они отыскали этот лагерь и четыре года тому назад предложили мне поехать сюда. Но это можно объяснить и позже. А пока он будет считать, что я здесь впервые, и я не собираюсь разубеждать его.

– Я просто сказал им, что тут все так же, как в других лагерях. Вот только никто не будет бояться заходить в бассейн одновременно со мной.

– Кто может бояться этого? – удивляюсь я.

– Ну, скажем, некоторые ребята из моей школы. Я тоже совершил каминг-аут, когда мне было двенадцать. Точнее, все, кроме моих родителей, узнали о моей ориентации без моего на то желания. Это прошло не слишком-то гладко. Школа на задворках Западной Виргинии не может быть суперлиберальной. Так что здесь у меня что-то вроде… каникул. Ты понимаешь, о чем я?

– Конечно. В Огайо все то же самое. Но мне не приходилось так плохо, как тебе. Меня просто не замечали и продолжают не замечать.

– Мне трудно это представить, – вздергивает брови Хадсон, его колено под водой поглаживает мое, и я опускаю лицо, дабы он не заметил, что я покраснел.

– Тем не менее. И мне очень жаль, что тебя травили.

– Не то чтобы травили, – уточняет он. – Мне не нравится это слово, оно звучит чересчур уж драматично, словно я жертва. Но давай не будем говорить о таких вещах. Ведь мы с тобой в лагере для квиров! И все у нас хорошо.

– Ага, – говорю я. Наши колени теперь плотно прижаты друг к другу. – Все замечательно.

Джордж внезапно, как пушечное ядро, плюхается в воду в нескольких футах от меня и Хадсона, и нас обдает брызгами. Брэд вытворяет то же самое с правой стороны. Джордж с прищуренными глазами подплывает к нам.

– Где Эшли? – спрашивает он.

– Она пошла… – Тут я вспоминаю, что она вытворила, и это так огорошивает меня, что кажется, я вот-вот пойду ко дну. – Она разговаривает с Дженис. Я пытался остановить ее, но у меня не получилось.

– Похоже, ты не очень сильно старался, – Джордж уже вылез из бассейна. – Пошли, надо прекратить это.

– Подождите, в чем дело? – не понимает Хадсон.

– Прости, – говорю я, следуя за Джорджем. – Она взяла с нас обещание.

– Может, мне пойти с вами?

– Нет, – возражает Джордж. – Ты будешь отвлекать нас.

– Возвращайтесь скорее. – Хадсон скрещивает руки на краю бассейна и кладет на них голову.

– Хорошо, – отвечаю я. – Или увидимся за ужином.

– О’кей.

– Брэд будет держать рот на замке, скажи мне спасибо, – тихо сообщает Джордж. Мы с ним идем, а не бежим. – Я сказал ему, что ты ударился головой.

– Что? – полушепчу-полукричу я.

– Я придумал это, потому что вспомнил слова Марка, – говорит он, шутливо вскидывая руки, словно защищается от меня. – Ты кое-что помнишь, но далеко не все. А если тебе напомнить о чем-то, у тебя может случиться нервный срыв. Вот мы и решили: пусть Хадсон считает тебя новеньким.

– Ну с какой стати ты наболтал такое?! – возмущаюсь я, но тут мы подходим к сидящим с опущенными в воду ногами Эшли и Дженис. Дженис не восседает на специальном стуле для спасателей (его оккупировал парень постарше), но на ней солнечные очки, и она внимательно следит за происходящим в бассейне. Она сосредоточена на этом занятии, но тем не менее улыбается тому, что говорит ей Эшли, а потом они обе смеются.

– Это так забавно, – произносит Дженис, когда мы усаживаемся рядом с Эшли. Эшли смотрит на нас и слегка хмурится.

– Что забавно? – интересуется Джордж.

– Эшли рассказывала мне о парне, который пытался пригласить ее на свидание, – отвечает Дженис. – И это было смешно.

– Он не понимал моих намеков, – говорит Эшли, – и, в конце концов, я призвала на помощь мою самую близкую подругу-натуралку и сказала ей: «Мы можем целоваться в его присутствии до тех пор, пока он не исчезнет?» И она все поняла и согласилась на это, ну и когда он снова начал приставать ко мне, я начала «приставать» к ней, и он так разобиделся! Сказал: «Ты должна была предупредить меня», словно того, что я неоднократно говорила ему, что я демисексуальная лесбиянка, было недостаточно. Он обозвал нас ковырялками и растрепал обо мне в Инстаграме, но о свидании больше не заикался.

– Да, это смешно, – кивает Джордж, бросая на меня выразительный взгляд. Мы оба понимаем, что история об ее «отношениях» с натуралкой не просто так к слову пришлась. – Но, Эшли, нам надо возвращаться в домик. Ты помнишь, о чем мы с тобой договаривались?

Эшли опять хмурится, она прекрасно знает, что в домике нам делать нечего.