Лагерь

– Ой, – останавливается он.

– Прости.

Он улыбается и возвращается к своему занятию. Оставляю руки на его волосах и пытаюсь откинуться назад и просто наслаждаться происходящим. И это… удивительно – слишком слабое слово для моих ощущений. Мне нужно какое-то новое слово, которое заставило бы меня выгнуть спину, а все мое тело содрогнуться, словно через него пропускают электрический ток, словно даже мои кости приобрели чувствительность.

Я теряю счет времени, но при этом фиксирую каждое мгновение того, что происходит. Точнее, мгновения утрачивают продолжительность до тех пор, пока я не чувствую, что пришло время остановить его и спросить, что он предпочитает – выплевывать или глотать.

– Подожди, – тяжело дышу я. – Я… еще не.

Он подносит свои губы к моим и целует меня.

– Твои ногти, наверное, уже высохли.

Я смеюсь и касаюсь одного из них. Совершенно сухой. Я обнимаю его и целую, мое тело натыкается на его спальный мешок, и я поспешно расстегиваю его. Он улыбается, а наши тела сплетаются воедино, ноги между ног, руки обхватывают тела, ладони прохаживаются вверх-вниз. Я в неимоверном наслаждении отстраняюсь от него.

– Хочешь? – спрашивает он, глядя на себя внизу.

Я киваю:

– Я никогда прежде. – Что я должен делать? Я знаю: никаких зубов. Но что передо мной – леденец или скорее рожок с мороженым?

– Просто делай то, что тебе, как ты считаешь, будет приятно, – говорит он, заметив, возможно, что я паникую. И это, конечно, хороший совет, но откуда я знаю, что мне понравится, ведь я совершаю такое в первый раз.

Я не слишком хорошо понимаю, как это делается, и потому просто открываю рот как можно шире и смыкаю губы как можно дальше. Должно быть, я похож на рыбу. Очень сексуально, Рэнди. Меня удивляет вкус. Я думал, он будет как у грязи, и при этом запах окажется каким-то неудобоваримым, но вкус и запах у него как у изгиба шеи. Я работаю языком и губами и улыбаюсь, услышав его стон. Я делаю это, и делаю достаточно хорошо – впервые делаю минет. Я пробую разное – верчу ртом, помогаю себе руками, заглатываю как можно глубже, в результате чего у меня случается очень несексуальный приступ кашля, который я пытаюсь скрыть, и в результате мы оба смеемся. Хадсон начинает указывать, что нужно делать, и мне становится проще.

– Вот так. Медленнее. Не сжимай так сильно губы.

Он запускает руки мне в волосы, и я на минуту останавливаюсь, чтобы отдышаться.

– С тобой все хорошо?

Я киваю:

– А я все делаю правильно?

– Ага, – смеется Хадсон. – У тебя талант.

Больше всего меня удивляет, что я получаю от всего этого огромное удовольствие. Не только потому, что он издает те или иные звуки, говорящие о том, что он наслаждается мной, но и потому что хочу делать это. Ты часто слышишь, как это приятно, когда тебе делают минет, но никогда о том, как приятно делать его самому.

– О’кей, о’кей, – говорит он через какое-то время, притягивает меня к себе, и мы целуемся.

– Я хочу, чтобы ты вошел в меня, – Мои глаза расширяются. – Если ты хочешь этого.

– Ты уверен? – спрашиваю я. – То есть я мог бы…

Он улыбается:

– Ты новичок в этом деле. Давай сначала сделаем так. Если ты того хочешь. Мы не обязаны…

– Да, – быстро соглашаюсь я. Я не собираюсь говорить «нет». Я проставляю галочки во все квадратики на своей карточке девственника. Это спортивная метафора? Может, я в какой-то степени еще остаюсь Далом.

Он берет рюкзак, давая мне возможность восхищаться его крутым задом, и достает несколько пакетиков со смазкой и презерватив.

– Тебе придется показать мне, как это делается, – прошу я.

– О’кей. Давай начнем с пальца.

Я протягиваю ему руку, а он открывает один пакетик, намазывает смазку на свою руку и на мою, а затем подносит свою руку к своему заду. Я пробую смазку на ощупь. Это как-то… глупо. Словно натираешь ладони фруктовым желе. Я хихикаю, а затем смотрю на Хадсона и вижу, что он кусает свою нижнюю губу и с закатившимися глазами ласкает себя сзади. И все мои мысли о желе и о том, как это глупо, улетучиваются.

– Можно посмотреть? – спрашиваю я.

Он улыбается и переворачивается на живот, и я могу видеть, как он мажется смазкой и погружает в себя палец. Потом, глубоко вздохнув, вынимает его.

– Теперь ты. – Он берет мою руку, и я осторожно засовываю палец в него. Через минуту он останавливает меня, протягивая мне руку – Еще смазки.

Беру другой пакетик и пытаюсь открыть его, но руки-то у меня в смазке, и он выскальзывает из них, летит вверх и ударяется о крышу палатки, а затем падает вниз. Хадсон смеется, берет его и открывает зубами, а затем намазывает руки. Он снова переворачивается на живот и направляет мой палец, так что теперь он оказывается глубже в нем. Он судорожно вздыхает, и я останавливаюсь.

– Нет, мне хорошо. Продолжай. Медленно. – Я продолжаю двигать пальцем, он изгибает шею, и я целую его в губы. – А теперь туда и оттуда, – задыхается он. Я следую его указанию, и он стонет так, что я готов вот-вот кончить. Следуя его инструкции, я слегка сгибаю палец, и издаваемые им звуки становятся громче. Он с силой прижимает мое лицо к своему и жадно целует меня. – А теперь два пальца.