Лагерь обреченных

– Шепчутся что-то мать с девчонками. Но вот так, чтобы завтра да за стол, так не говорят. Маринка, она же никого не слушает, она всю жизнь себе на уме. Отец ей говорит: «Ты подумай, как Андрюха один в зиму пойдет?» Она только фыркает в ответ, мол, ничего с ним не станется, не помрет. Отец стал с ней спорить, она сгреблась и к тебе ускакала. Вы с ней долго вместе жили?

– Прилично. – Я не стал уточнять, что это «прилично» по времени укладывается ровно в одну неделю. Да и как понять – «жили»? Встречались по вечерам, спали в одной кровати, а утром – я в РОВД, дела передавать, обходной подписывать, она – на завод. С другой стороны: ели-спали вместе – значит, жили.

– Отец, когда вернулся из райотдела, рассказывал, что ты к нему в клетку приходил, подбодрил его. Спасибо тебе, Андрюха, что выручил нашу семью в трудную минуту.

– Да ладно, чего там, – поскромничал я.

Мы подошли к кромке перелеска.

– Если у тебя с Маринкой ничего не получится, – позевывая, сказал Петр, – женись на Наташке. Она девка нормальная, не пожалеешь.

Если бы я не был закален верх-иланскими разговорами обо мне, об Антоновых, об Инге, то я бы, наверное, от удивления на задницу сел. А так я вполне спокойно кивнул головой, мол, обдумаю это предложение.

– Чего ты ему втолковываешь про Наташку? – раздался за спиной голос Михаила Антонова. Когда он успел подойти, я не заметил.

– Петруха говорит, – обернулся я, – что если Маринка в городе найдет себе другого мужика, то я бы мог на Наташке жениться.

– Оно, может, с самого начала так умнее было бы. – Антонов-отец совершенно спокойно отнесся к предложению сына. Видать, они между собой уже обсуждали этот вопрос. – Я так думаю, это не жизнь, когда ты – тут, а она – там, в городе.

– Время и расстояние способны погубить даже самую крепкую любовь, – философски заметил Петр.

«Нехило для водителя молоковоза – такие перлы выдавать!»

– Ну что, разговеемся перед обедом? – Михаил Антонов достал из-за пазухи чекушку и раскладной стаканчик. – Ты как, Андрей, без закуски?

– Я же не учителем в начальной школе работаю. Всяко привык!

– О, про учителя! – Антонов-отец протянул мне водку. – Сейчас расскажу тебе одну историю, мы как раз недалеко от того места стоим.

Мы за один заход раздавили «мерзавчика» и прошли вдоль оврага метров сто.

– Когда-то вон там, в самом начале оврага, была запруда, – начал Михаил Антонов. – В то время картошку здесь частники не сажали, кругом были совхозные поля. По весне мужики сюда съезжались рыбу ловить в запруде. Время было голодное, пятидесятые годы, рыбка-другая – она всегда к месту. Естественно, с собой на рыбалку пацанов брали. В пятьдесят восьмом году очень снежная зима была. Ты наш забор видел? Еще полметра сверху накинь – вот такой уровень снега намело в том году. И, как специально, весна наступила быстрая и теплая. Запруду прорвало, и вся вода лавиной хлынула по дну оврага. Вот тут, где мы с вами стоим, талыми водами вымыло из земли трупы. Человек тридцать, не меньше, все уже погнившие, в зэковской одежде. Как мы потом прикинули, их в самом начале пятидесятых годов расстреляли. Году так в пятьдесят втором.

– Тогда тоже расстреливали? – удивился я.

– При Сталине всю жизнь расстреливали – когда больше, когда меньше. После войны, конечно, так не зверствовали, но все равно стреляли. Так вот, вымыло в тот год в овраге трупы, и первым, кто их нашел, был Толик Седов, учитель нынешний. Ему тогда десять лет было. Он как увидел, что на дне оврага мертвые люди вповалку лежат, как заорет, как забьется в истерике, и тут к нему подходит Паксеев. Случайно получилось. Юрий Иосифович шел вдоль оврага удилище новое присмотреть, а тут пацан вопит не своим голосом. Он стал успокаивать Толика, а тот как бился в припадке, так и бьется. Все сбежались на крик, в мальчишку водки силком влили и в поселок увезли. Оттуда в город, в психушку. Месяца два Толик лечился, но, как видно, не долечился. Если вы присмотритесь, то заметите, что у него при встрече с Паксеевым нервный тик на левом глазу появляется и он как бы немного, совсем чуть-чуть, начинает заикаться.

– Я слышал, что учитель служил в армии. Как его с такими дефектами призвали?

– А у него никаких дефектов нет. Так-то он вполне нормальный человек. Говорят, правда, что если выпьет много, то в депрессию впадает, может сутки-двое ни с кем не разговаривать, а потом опять ничего!

– Трупы на экспертизу не увозили? – Во мне проснулся профессиональный интерес.

– Какая еще экспертиза, если у каждого трупа дырка в затылке, руки проволокой за спиной связаны, а на ногах самодельные штиблеты? С первого взгляда понятно, что это зэки. Никуда их не возили и личности убитых не устанавливали. Пригнали трактор с бульдозерным отвалом, с двух сторон овраг обрушили вниз, дамбу укрепили, а на другой год запруду ликвидировали. Сейчас на ее месте даже лужи нет. Вот так-то, парнишки! Трупы, про которые я вам рассказал, напротив нас на дне оврага лежат. Царствие небесное их душам многострадальным!

Мы постояли, помолчали. Я спросил: