Лагерь обреченных

– Полковник Николаенко – это тот, из-за которого тебя к нам перевели?

– Он, родимый! – прошипел я. – Кровосос.

– Наговорились? – Гордеев предложил нам пересесть поближе. – Я получил в УВД жесткое указание: по убийству Паксеева все наработанные материалы передать в КГБ, самим в расследовании больше не участвовать, самостоятельности не проявлять.

– Вот это номер! – поразился я.

– Дело передали из прокуратуры в КГБ, пускай теперь у чекистов голова болит, кто это Юрия Иосифовича, как бабочку булавкой, к креслу пришпилил. Если чекисты напишут нам отдельное поручение – выполним, а сами в это дело лезть не будем. Вам понятно? Тебе, Андрей, понятно?

– Семен Григорьевич, я сегодня думал с Дегтяревым встретиться, предупредить его. Мне кажется, что он будет следующей жертвой. Он по всем параметрам подходит на третье звено в цепи.

– Никаких встреч, никаких разговоров! Пока в областном УВД идет комплексная проверка, нам надо сидеть тихо-тихо, как мышь под веником. Чем меньше к себе внимания привлечем, тем целее будем.

– А если…

– Ты меня что, плохо понял? – повысил голос Гордеев. – Все материалы по делу передашь в КГБ. Сам от ДК держись подальше, без особой нужды в него не заходи. С Седовым общаться запрещаю. Дегтяреву я сам намекну, чтобы он поосторожнее был. Все уяснил? Идите, работайте! Мне тоже план писать надо.

В коридоре я спросил Казачкова:

– Железную дверь в потайной комнате не открыли?

– Как ее откроешь, ключей-то нет! Дегтярев велел ее газосваркой заварить… Ты вот что, Андрей, не касайся больше этого дела. Грянет гром – тогда перекрестимся! Пока с нас взятки гладки. Займись конспектами, они сейчас нужнее.

Вечером к нам в кабинет вошел Виктор Ковалик. В руках у него была рукописная ведомость.

– Парни, все скидываются по десять рублей!

– На кой черт, комиссию, что ли, «на природу» вести? – поинтересовался Горшков.

– Комиссия еще не приехала, – поддержал я, – чего заранее сбрасываться?

– Вы Вечный огонь на центральной площади видели? – с вызовом спросил комсорг отдела. – До зимы его надо перезапустить, иначе временная ветка перестанет работать и огонь погаснет. Для перезапуска нужен новый газораспределитель, а на него в районе денег нет. Мы, комсомольцы верх-иланской милиции, выступили с почином: собрать деньги на требуемую аппаратуру. С офицеров – по десятке, с сержантского состава – по пять рублей. Теперь все понятно?

– Не совсем, – сквозь зубы сказал я. – Подскажи, кто эти комсомольцы, которые выступили с почином?

– Какая тебе разница, кто выступил? Решение принято, райком комсомола его одобрил. Получка была два дня назад, так что деньги истратить еще никто не успел.

– Ты бы мои деньги не считал! – возмутился я.

– Я не понял, Лаптев. – Комсорг перешел на официальный тон. – Тебе что, ради памяти наших дедов десяти рублей жалко?

– Мне десятки не жалко, только ты, Витя, запомни, память – это часть души, а не содержимое моего кошелька. Деньгами память не купишь!

– Ты будешь сдавать деньги или нет? – занервничал комсорг.

– Завтра, Витя, завтра. У меня сегодня с собой только рубль с мелочью.

После его ухода я сказал Горшкову:

– Могу дать твердую гарантию, что собирать деньги на Вечный огонь – это личная инициатива Ковалика. Наградят Витю за мои кровные рубли – грамоту выпишут.

– У нас всегда так, – согласился коллега. – На чужом горбу в рай проще въехать.

– На какую чушь придется десятку отдать! Я же открывал этот Вечный огонь, там с самого начала была протянута только временная ветка.

Наступила пятница, 23 сентября 1983 года – самый необычный день в истории Верх-Иланского РОВД. С утра весь личный состав милиции, забросив повседневные дела, расположился в актовом зале. Замполит отдела, как учитель на диктанте, монотонно зачитывал выжимки из работ классиков марксизма-ленинизма. Периодически у кого-то возникали вопросы.

– Леонид Павлович, – поднял руку Апшин, – скажите, зачем Ленин так мудрено писал, ничего же не понять!

– Ленин не для тебя писал, а для умных людей! В институте надо было учиться, сейчас бы глупых вопросов не задавал.

– Если бы я в институте учился, я бы в дежурке не работал!

– Леонид Павлович, – раздался вопрос из задних рядов, – когда москвичи приедут, можно их спросить: почему в магазине второй месяц колбасы нет?

– Зачем тебе колбаса, Иванов? На ноябрьскую твоя теща кабанчика заколет – всю зиму с мясом жить будешь. Магазинная колбаса, Иванов, вредная для здоровья, ее из сои делают, в ней мяса-то никакого нет!

В актовый зал вошел помощник дежурного, дал замполиту ознакомиться с поступившей телефонограммой.

– Товарищи! – громко объявил Леонид Павлович. – На завтра объявляется субботник! Будем рыть канаву для подведения трубопровода к Вечному огню. Завтра, к девяти часам, все приходят к райотделу в рабочей одежде со своими лопатами.

– У меня нет своей лопаты! – выкрикнул я.

– Если лопаты нет, будешь землю ведрами таскать. Ведро для тебя я найду. У кого еще нет лопаты? У всех есть? Продолжим занятия. Запишем: «Субботник – это праздник освобожденного от оплаты труда».

23