Лагерь у моря (СИ)

Я выпрямился, на вытянутых руках бережно держа Ульянку, которая при неожиданном захвате упустила свою добычу и смотрела на меня широкими от удивления глазами. Пушистые длинные волосы девочки щекотали мои запястья, пронзительно ясные синие глаза смотрели прямо в лицо, а правой кистью ощущалось частое биение маленького трепетного сердечка. Мы оба застыли, кто знает, может — на миг, может — на полчаса: я — от собственной бесцеремонности, а Ульянка — скорее всего от шока.

«А ты представь себя на её месте? — подал голос суфлер. — Ползешь такой, никого не трогаешь, и тут — бац! — сверху из темноты тебя хватают огромные лапищи!»

Выслушав импровизированный монолог шизы, я сделал шаг назад, аккуратно, как сокровище, занося Ульяну внутрь, и поставил малышку на пол.

— Гражданин начальник, не велите казнить, велите миловать! — сказала пришедшая в себя Ульяна.

— Я, кажется, не говорил, что тебе можно уходить из палаты? — нахмурил я брови, изо всех сил стараясь не заржать.

— Но и остаться тоже не говорил! Я проснулась там одна и ушла гулять, не сидеть же.

— А как ты себя чувствуешь, чудо?

— Отлично! — улыбнулась мелкая, выставив напоказ все свои белые зубы.

— Тебе нельзя гулять одной, ты только идешь на поправку!

— Так я и не одна гуляла, — кивнула Ульянка в сторону окна.

А в открытое окно смотрела офигевшая Алиса. Заметив мой взгляд, она ехидно ухмыльнулась. Приподняла так одну бровь, приосанилась, всем своим видом показывая, что это не она, а кто-то другой несся со всех ног посмотреть, кто утащил её подругу.

— А, док, это ты, — весело сказала старшая рыжая, заметно расслабившись. — А я-то думала — всё, писец котенку, — и, взглянув на высунувшую язык подругу, она весело рассмеялась.

— Лааадно, не буду вам мешать, — задорно помахала на прощание Алиса и растаяла в ночных тенях за окном.

— Так, Штирлиц, — посмотрел я на Ульянку, — и что нам с тобой делать, а?

С одной стороны, надо перестраховаться, и пусть мелкая переночует в палате под наблюдением. С другой — организм молодой, здоровый, так что риск осложнений после обезвоживания минимален.

Положив руку на спину рыжей, я слегка подтолкнул её к лестнице.

— Ну, товарищ Ульяна, вперед меня шагом марш — сегодня тебе нужен уход и покой.

— Но я не хочу! — запротестовала мелкая.

— Если доктор говорит «надо» — значит, надо! — в корне пресек я все возражения.

Недовольно надув губки, негодница зашагала с таким видом, что, взгляни на нас кто со стороны, то решил бы, что я веду её как минимум на расстрел. Но уже через пару минут она начала что-то намурлыкивать себе под нос, размахивать руками, и вышагивать, словно на линейке. Негатив просто не задерживался рядом с ней. Пышные рыжие хвостики подпрыгивали в такт со своей хозяйкой. И при взгляде на мелкую фигурку в майке и шортиках, что так задорно поднималась по лестнице, настроение тоже ползло вверх: унывать, когда рядом бегает такое вот милое, игривое чудо, как-то не получалось.

Поднявшись на нужный этаж, я галантно пропустил Ульяну в кабинет, за что был удостоен многозначительного хмыканья со стороны дамы. В медкрыле было тихо, только в полумраке гудел холодильник с лекарствами. Включились лампы дневного света, тем самым разогнав темноту, и нашему взору предстал лагерный медкабинет во всей красе: небольшая комнатка с письменным столом, двумя шкафами, один из которых был для документов, второй для бинтов и прочего десмургического и процедурного инвентаря. А по обоим сторонам кабинета стояло по кушетке.

Достав с крышки шкафа пакет с бельем, я постелил одну кушетку Ульяне, а вторую себе. Хоть я и не помещался на них нормально и ноги торчали, создавая дикое неудобство, но сегодня нельзя оставлять пациента.

«Я знаю, что ты подумал, шиза!»

«А я что? А я ничего — не я собираюсь ночевать рядом с маленькой девочкой. Коварный педобир!» — хохмил внутренний голос.

«ТЫ! У меня и в мыслях не было!»

«Ну-ну, все так говорят вначале, а потом — лоли лоли лоли, ай лав лоли, лоли из зэ бэээст!» — запевала шиза.

«Да ты издеваешься», — догадался я.

«Может и да, чувак, но посмотри, ты остаешься один на один с весьма симпатичной девочкой, уже почти девушкой, — голос выдержал театральную паузу и… — не тормози, приласкай малышку, „мелочь, а приятно“, как говорится, ахаха!»

Ульянка легла на выделенное ей место, повозилась, устраиваясь поудобнее, и притихла. Я открыл окно, и соленый морской ветер вперемешку с запахом хвои потихоньку проветривал пропахшее медикаментами помещение. Рыжесть на кушетке снова устроила возню: то ли в одежде ей спать неудобно, то ли кушетка жесткая. Хотя, скорее всего, мелкая просто не успела израсходовать достаточно энергии, чтобы утомиться.

— Не спится, Ульяна? — поинтересовался я, сидя за столом и заполняя журналы.

Мелкая что-то проворчала про занудных докторов и трату времени впустую. Скорее всего, рыжая террористка сожалела об упущенных возможностях: столько всего можно было разворошить вместо того, чтобы тут лежать — для современных детей десять вечера не время.

«А может, она просто стесняется кое-кого, а?»