Лагерь у моря (СИ)

«Это долгая история, — змея закрыла глаза, контуры её тела задрожали; через мгновение, напротив меня был… я? Точь-в-точь мой облик, только словно созданный из темного тумана, одни лишь глаза были живые. Шиза тяжело дышал и не мог стоять прямо, шатался из стороны в сторону и горбился, как странник, прошедший долгий и тернистый путь. — Думаю, — продолжил он, — мне хватит времени… Слушай, — Шиза посмотрел мне в глаза — точная копия, брат-близнец. — Я появился в твоем сознании уже давно, делал первые шаги, первые ошибки вместе с тобой, наблюдал, кем ты становишься, сначала мои мысли были неотделимы от твоих, — тут Шиза печально вздохнул. — Но несколько лет назад я начал осознавать себя как личность, спорить с тобой, не всегда наши мнения и взгляды совпадали, — Шиза улыбнулся, глаза слегка прищурились. — Помнишь, когда я впервые заговорил с тобой? Как ты уже собирался идти в дурку, на третьем курсе?»

«Да, и кто меня отговорил, а? — спросил я, слегка улыбнувшись, хоть на душе уже скребли кошки, чуя неладное.»

«Изначально, признаю, — покаялся Шиза, — первым моим желанием было поглотить тебя и занять твое место. Но потом, — взгляд его устремился вдаль, Шиза словно не хотел смотреть мне в глаза, — потом я смирился, сначала смирился, а затем начал наслаждаться своим существованием и нашей с тобой жизнью. Однако, друг, — он сделал паузу, пробуя слово на вкус, впервые Шиза назвал меня так прямо, — моё присутствие разрушало тебя: две личности в одном сознании, сам понимаешь, ни к чему хорошему это не приводит. Отсюда, Док, все твои странности, апатия, замкнутость — да вообще всё! Те солдаты, — Шиза сжал кулаки, — я просто хотел напугать их, но, почуяв кровь, и освобожденный от контроля, я убивал, убивал — и наслаждался тем, как напавшие на нас смотрят глазами, полными ужаса, как хрустят их кости, как, с последим вдохом, я выдавливал из них жизнь. Да. Отдельно от тебя я превращался в простого монстра, безумного и жестокого. Твой добрый характер перевешивал меня но… пойми чувак, это… Это моя вина! Я источник дисгармонии, и, чтобы исправить это, пока не стало слишком поздно, я начал этот фарс! — Шиза перешел на крик, он посмотрел прямо на меня: его контуры таяли, Шиза исчезал, — признаю, водить за нос ТЕБЯ было непросто. Я нематериален, практически неуязвим, лишь ты мог меня уничтожить, и теперь я уйду. Не смотри так печально, Док. Я свободен! Ни о чем не жалею, хотя вру… жалею. Жалею, что наше с тобой приключение, теперь закончится, моё, точнее, а ты — обязательно проживи хорошую жизнь, друг…»

Моя тень, моя копия, смотрела на меня с грустью в глазах. И тут я понял: сейчас навсегда исчезнет часть меня, что бы там он не говорил про две личности. Из глаз хлынули слезы, сами собой, я удивленно провел ладонью по мокрой щеке, никакого зла я и в помине не держал.

«Нууу, распустил нюни! — передразнил меня Шиза. — Хватит, перестань, иди вперед, веселись за нас двоих, теперь твоя история начнется с чистого листа! Одна просьба, чувак, обними за меня наших рыжиков и… прощай.»

Туманное тело рассыпалось на части, превратилось в простой, бесформенный сгусток темноты, уносимый незримым течением. Отзвуки его последних слов эхом витали в воздухе.

— НЕТ! НЕТ! Так всё это не закончится! — я вытянул в перед правую руку. — Ты — часть меня! Я не отвергаю тебя, принимаю, принимаю таким, какой ты есть, — из глаз всё ещё текли слезы, дыхание сбивалось, — ВОЗВРАЩАЙСЯ ТУДА, ОТКУДА ПРИШЕЛ, ТУДА, ГДЕ ТВОЁ НАЧАЛО!

Последним, что я увидел, это втягивающиеся в ладонь остатки тумана. Всё пространство вокруг — звезды, туманности, даже вакуум — внезапно ринулось ко мне, и я ощутил себя очень странно, как механизм, которому поставили недостающую шестеренку, как картина, когда художник сделал последний мазок, монолит, целый и неделимый. А затем многострадальное сознание, милостиво покинуло меня.

***

В себя я пришел резко и понял сразу две вещи: первая — дико болела спина, словно на неё плеснули раскаленным металлом, болела так, что я до крови прокусил губу, сдерживая крик. Второе — это то, что я полон сил, на усталость или голод — ни намека. Море шумело сильнее, а с серого неба уже срывались первые дождевые капли, грозясь перерасти в настоящий ливень. Вовремя я оклемался.

— Шиза, — позвал я вслух, — прием.

Ответом было молчание. Как же так, почему? Сильный ветер и влага пронизывали до костей, невзирая на время года. Спина болела ужасно, но постепенно успокаивалась, оставалось лишь жжение между лопаток. Я глянул на экран мобильника: если гаджет не врет, то пролежал я три дня. Три! Вот это да. Надо возвращаться в лагерь, и возвращаться срочно. Будем решать проблемы по мере их поступления! Взглянув на серый горизонт, я сосредоточился: пора.

— Шифт!