Лагерная учительница

Люся взглянула на него и хотела спросить, что же он об этом не пишет, но постеснялась. Маркин рассказывал ей, что на похоронах соседки Романа Палубина был писатель, редактор издательства, земляк Ивана Егоркина. Она знала, что Антошкин будет на вечеринке, и ей любопытно было посмотреть на него. Таинственный мир литераторов был незнаком и интересен. Люсе казалось, что писатели могут все: возвышать и низвергать человека, восстанавливать справедливость, наказывать зло, защищать оскорбленных и униженных. Она часто слышала, как человеку, несправедливо пострадавшему от злых людей, советовали: напиши в газету, приедут, враз разберутся. И читала в газетах, как корреспонденты выезжали по тревожному письму и восстанавливали справедливость. Все писатели, по ее мнению, были умнейшими и благороднейшими людьми, насквозь видящими любого человека. Люся думала о знакомстве с Антошкиным с волнением, представляла его непременно высоким, стройным, худощавым человеком с мужественным лицом, а когда Егоркин впустил в квартиру парня среднего роста, чуть сутуловатого, плотного, лысоватого — большие залысины спереди и плешь на затылке, с широкими бровями над глубоко посаженными глазами, курносого; ни внешнего благородства, ни стати, ни солидности, обычный человек, встретишь на улице и не заметишь, по возрасту, вероятно, одногодки с Маркиным, за тридцать. Люся и не подумала, что это Антошкин, поздоровалась с ним и его женой — маленькой, такой же курносой, широкоскулой, брови тоже, видимо, у нее широкие, но она подщипывала их чуточку, познакомились. Петя с Таней поразительно похожи. Люся решила, что они брат с сестрой. Но когда Маркин заговорил с Петей, поняла, что он и есть тот самый писатель, и почувствовала некоторое разочарование, словно обещали показать ей необыкновенной красоты предмет, а она увидела хорошо знакомую вещь. Слишком простоват был на вид Антошкин.

Наконец собрались все приглашенные: Василий Гаврилович с Зинаидой Дмитриевной, Роман с Ирой привели с собой Соню, Варюнька и Колька вкатили коляску с девочкой. Коляску поставили в угол. Соня подошла к ней и, взявшись за край, стала рассматривать спящую с соской во рту девочку.

— Скоро мама и папа тебе купят точно такую сестренку. Хочешь? — спросила у Сони Галя.

Девочка кивнула и снова заглянула в коляску.

Наташа пришла, как и ожидал Иван, с Юрой. Вошла смущенная, родителей стеснялась. Юра был с гитарой. Галя увидела сестру с парнем и скорчила ей рожицу. Наташа в ответ быстро показала язык и отвернулась. Щеки ее алели. Юра увидел, что среди гостей большинство немолодых, и сунул гитару в угол за диван, думая, что сегодня она не понадобится. Для него и Наташи лысоватый Антошкин и Маркин с женами были пожилыми людьми. Там же за диваном стоял «дипломат» Антошкина.

Увидев, как Юра сует гитару за диван, и заметив там «дипломат», Егоркин вспомнил, что Петя обещал принести ему свои рассказы, подумал, что нужно спросить сейчас, иначе в суете забудешь, и подсел к Антошкину с Маркиным. Они разговаривали, сидя на диване за столом.

— Петь, ты принес рассказы?

— Там, — указал Антошкин в сторону «дипломата».

Егоркин вытянул его из-за дивана и подал. Антошкин достал машинописные листы.

— Что это? — спросил Маркин.

— Так… рассказы…

— Дай-ка, я гляну, — взял он листы и прочитал на одном. — Прощание со сказкой… Твои?

Петя кивнул.

— Дашь почитать?

— Я Ивану принес…

— Может, здесь прочитаешь? Вот этот маленький, семь страниц…

— Да ну, брось… Мы не за этим собрались.

— О чем вы? — спросил Василий Гаврилович, услышав их разговор.

— Петя рассказы написал? Сам написал? — удивился Василий Гаврилович.

— Нет, па, ты за него, — засмеялась Галя. — У него уже две книги вышли. Я тебе показывала… — Она принесла из холодильника потные бутылки лимонада, подала ключ Ивану и кивнула на них: открывай.

— Так это вы?! — воскликнул Василий Гаврилович.

— Я, — засмеялся Петя, и все тоже засмеялись.

— Я его прошу сегодня рассказ почитать, а он отказывается, — сказал Маркин.

— Почему… Мы послушаем, — поддержала Зинаида Дмитриевна. Она во все глаза смотрела на Антошкина. Завтра на работе она будет рассказывать, что сидела за одним столом с живым писателем.

— Потом видно будет… как вечер сложится, — проговорил Антошкин, думая, что выпьют и забудут. Не совсем удобно было читать. Собрались на новоселье, а он со своим рассказом.

Галя, окидывая накрытый стол, с сожалением увидела, что он значительно уступает столу Палубиных, неудобно было перед Ирой и Романом, но где взять тот же сервелат или красную рыбу. Не пойдешь же покупать в ресторан за бешеные деньги. И без того грустно становилось, когда вспоминала, сколько денег ухлопала. Месяц на них жить было бы можно. Но гости хвалили ее угощение. «Посидели бы вы за столом у Палубиных!» — думала Галя.

Таня Антошкина попробовала салат, над которым Галя вчера промучилась весь вечер, и воскликнула:

— Ой, какой вкусный!