Лагерная учительница

На работу Галя шла веселая. Несмотря на то, что вчера они с Иваном допоздна разбирали стол, мыли посуду, Галя выспалась. На улице по-апрельски тепло. Солнце, редкий гость в Москве, прочно утвердилось над домами на бездонном синем небе. Ветерок теплый. На газонах тонкие зеленые стебельки пробиваются. Улицы, тротуары, скверы после Ленинского субботника чистые, опрятные, приятно шагать по ним. И воздух с утра легкий. Егоркина вспоминала вчерашний вечер и радовалась, что он удался. И попели, и поплясали, и рассказ послушали. Хорошо! Она взбежала по ступеням к двери подъезда и вошла в жэк. Он был на первом этаже. Она еще издали услышала, что в техническом кабинете кто-то громко кричит. «Опять ругаются! — усмехнулась весело Галя. — Ругань им в радость! Чудаки!» Перед самым ее носом дверь распахнулась, вылетела Валя Сорокина и мелькнула мимо, видимо, даже не заметив ее. Галя недоуменно проводила ее глазами и вошла в кабинет, где крики не прекращались. Толстушка Лида сидела за своим столом съежившись, красная, вперилась глазами в Асю Деркач, которая стояла перед ней по другую сторону стола спиной ко входу. Ася за одну неделю, как стала главным инженером жэка, изменилась ужасно. Она и раньше бывала ехидная, заносчивая, вздорная. Оскорбить, если плохое настроение, кого хочешь могла. А настроение у нее редко хорошее бывало. Сейчас она стучала пальцем по столу Лиды и орала.

— Девочки, что вы языки чешете, когда когти есть! — громко сказала Галя, стараясь шуткой утихомирить их.

Ася оглянулась и продолжала свое:

— Еще раз хлебало разинешь, кошелка толстопузая, бельмы выколю! — дернулась она рукой с растопыренными пальцами к лицу Лиды. Та отшатнулась, откинулась на спинку стула. — Угрожать она будет… Швабра! Поганка ничтожная!

— Я эти оскорбления Хомутову изложу! — выкрикнула Лида, готовая заплакать.

— Излагай, швабра! У меня свидетель есть! — ткнула она, не оглядываясь, в сторону Гали.

Егоркина поняла, почему Сорокина выскочила: не хотелось свидетелем быть, и заговорила, стараясь отвлечь Деркач от Лиды:

— Агнесса Федоровна, зачем вы нервы с утра тревожите? Целый день впереди. Сколько забот! Нас много, а вы одна…

Деркач в тот же день, когда ее утвердили главным инженером, потребовала, чтобы ее звали по имени-отчеству и на «вы». Все техники, несмотря на разницу в возрасте, обращались друг к другу по именам.

— Галя! — резко обернулась Деркач. — Скажи: ты слышала, чтобы я ее оскорбляла?

— Когда? Откуда я знаю, что у вас происходит? — Гале непонятно было, из-за чего они с Лидой повздорили. Лида неповоротливая, добродушная, не обижалась обычно раньше, когда ее задевала Деркач.

— Слышала, шалашовка поганая! — снова повернулась Ася к Лиде. — Видела я в гробу твои писульки. Пиши! Все равно к нам вернутся.

Она еще раз метнула в Лиду взгляд-молнию и быстро вышла.

Лида заплакала, всхлипывая:

— Я уйду… уйду отсюда… тут работать невозможно…

— Что у вас произошло? Ты всегда сдержанная была. И вдруг… Из-за чего сцепились?

— Она говорит… что я болтала в РЖУ… будто Жанка сделала ее главным инженером за то, что муж ее, следователь, Жанкиного сынка от тюрьмы спас… — Лида вытиралась платком, всхлипывала.

Валя Сорокина рассказывала Гале, что Борису за изнасилование лет десять грозило, но Деркач, следователь, замял дело. Борис откупился большими деньгами от потерпевшей, но из аспирантуры вылетел, и из Москвы его выдворили.

— Я никому не говорила… Это Валя треплется… Я так не оставлю… Напишу начальнику РЖУ. Пусть знает, кого он главным инженером назначил…

— А он заявление Жанке перешлет. Какой толк?

— Чего ж тогда?.. Она нас тут всех изведет. Всем житья не будет…

Галя вспомнила, как недавно на субботнике Деркач прямо на улице ни с того, ни с сего обложила ее матом, заорала на всю улицу. Не понравилось Деркач, что Галя засмеялась, когда Сорокина подковырнула ее, Асю. Долго обидно было Гале.

— Слушай, если ты хочешь, чтоб толк был, напиши в милицию начальнику мужа, — быстро проговорила Галя, поглядывая на дверь. — Спроси, как может его сотрудник Деркач быть блюстителем порядка, если в собственной семье не способен укротить хулигана?.. Письмо мужу покажут, а ты знаешь ведь, как она к нему относится… Шелковая станет!

III

Григорий Александрович, друг директора Льва Борисовича, снова явился в ресторан. Палубин заметил его, когда он входил в зал в сопровождении двух молодых людей, державшихся чуть позади его, входил неторопливо, как князь в свою дальнюю вотчину, в которой не часто приходится бывать, входил с доброжелательной улыбкой, уверенный в высоком приеме. Роман похолодел, вспомнив свое унижение, стал молить, чтоб сел он не за его стол. Костик тоже увидел Григория Александровича, подлетел к нему, сгибаясь в полупоклоне, и повел к своему столу. Роман вытер лоб салфеткой, но не покинуло его неприятное чувство от того, что Григорий Александрович в зале и, возможно, следит за ним.