Лайм. Судьбе назло (СИ)

Нужно отвечать, но отвечать с умом. Что там рассказал про него Зак?"…Характером пошел весь в отца. Тихий, спокойный, сам в себе". Верно — откуда тут взяться бодрости и веселью? В этом гадюшнике заправляют две кобры, молодая и старая. А ненавистью к мужчинам здесь пропитано все. И парень просто не мог не ощущать этого.

"Говорят, что он, возможно, того, э… умишком слаб. Все время или за книгами проводит, или вокруг поместья гуляет". А что ему остается, когда эти две пташки спелись на одной ноте?

"На глаза редко показывается, все больше предпочитает одиночество. Делами дома почти не интересуется". Говорить с семьей, с этими грымзами? О чем? О балах, о нарядах, о моде? О том, какие мужчины гады и подонки? О женихах, о приданом? Очень надо. О вечном и прекрасном? Так у каждого оно свое. Ему хватает и ежедневного общения за столом. А в его душу никто даже не пытается заглянуть. Не поинтересуется.

Что ж, это мы обратим в свою пользу.

И я снова начал рассказывать свою иссторию, но теперь поведал его несколько иначе. Расписал мрачность тюрьмы, опасность сокамерников, свое героическое желание спасти благородное семейство. А закончил желанием неблагодарного Кристелла посадить меня под замок. На всякий случай.

Так, мой рассказ окончен, и каков вердикт?

Потрясающе — в его глазах никакого сомнения. Он верит, верит каждому моему слову! Удивительная доверчивость.

Услышал, что перед ним узник. Где испуг в глазах, где опаска, где настороженность? А нет их — парень вообще не знает об ужасах внешней, заусадебной жизни. Поразительная неосведомленность. Да он просто зеленый юнец, желторотый пацан. Где тут крепкое мужское воспитание? А нет его. Но я не удивлен.

Узнал, что я, рискнув тюремными правилами, примчался спасти его мать и дочь, — так вообще в восторге. Я — герой, герой из книг и рыцарских сказаний.

Теперь он мой, если я и дальше поведу себя грамотно. А я знаю, как себя преподнести. Я книга жизни. Настоящей, взаправдашней, написанной болью, синяками да ссадинами. От меня прямо-таки веет кострами ночных стоянок, пылью дорог и шумом городов. А что еще нужно юному оболтусу, никогда не покидавшему роскошных стен?

— Ты мог бы рассказать мне обо всем этом более подробно? — вполне ожидаемо для меня отозвался он.

— Конечно. Я останусь тут еще на пять дней. И я с большим интересом провел бы их в общении, чем в гордом одиночестве, — усмехнулся я.

— Хорошо. Тогда продолжим разговор в моих покоях, — произнес он уже более независимым тоном.

— Но юный господин, ваша матушка… — снова начал было стороживший гостя лакей, но Эрнан перебил его:

— Матушка желает, — он криво усмехнулся, — чтобы гость не покидал дома. А он его не покидает. Я живу на втором этаже. Он что, вылетит оттуда, как птица? Тем более, насколько я понял, Кристелл дал страже указания не выпускать его из дома. Хочешь сказать, господин дел Армак набирает в охрану глупцов?

А парень не зря читает свои книги. Палец в рот ему не клади, откусит руку. Да, семейного сходства у этой троицы пруд пруди.

— Раен? — уже спокойно обратился он к одному из двух своих сопровождающих. Отозвался крепкий загорелый детина с лицом записного плута.

— Присматривай за моим… гостем. На всякий случай.

— Будет сделано, сударь.

— Да, и отведи его помыться. Блох мне еще не хватало.

— Да, господин.

Опля! И про него говорят "слаб умом"? Да — чтобы оказать влияние на него, мне придется сильно постараться.

Часть третья

Мне снова пришлось мыться, уже второй раз за день. Благодать! Правда, мылся я в умывальне для слуг, но это место не шло ни в какое сравнение с прежним. Мочалки вместо кусков тряпья, настоящее мыло и чистая проточная вода. М-м-м!

Я мылся почти целый час. О боги! Будь моя воля, вообще бы отсюда не выходил!

Но воля была не моя. После долгого блаженства под струями меня чуть ли не пинками вытолкали в коридор, где заставили переодеться в абсолютно новые одежды.

— Чай, не милостыню просить идешь, — осклабился Раен. Крепыш не отходил от меня ни на шаг, разве что в умывальню не полез. Очевидно, к заданию стать сторожевым псом он отнесся весьма серьезно. Наверняка на службу в дом его тоже устраивал дел Армак.

— Да что вы, милчеловек, — не стал протестовать я. Обновки на мне были не новые — взяли то, что слугам не надобно, но и это было в несколько раз приличнее хламиды, что выдали мне в каталажке.

А потом меня, снова чуть ли не силой, отвели в личные покои дворянчика.

— И чтоб без фокусов, — вновь осклабился Раен и продемонстрировал пару метательных ножей за поясом. Я не знаю, что именно он имел в виду, но догадался, что ножи он применит при первой возможности.