Лайм. Судьбе назло (СИ)

Покои юнца меня поразили: шагов сорок в длину, столько же в ширину, а потолки аж в три человеческих роста. А интерьер! Мебель из дорогого светлого дерева была покрыта толстым слоем лака, от шикарных арндорских ковров самых пестрых расцветок рябило в глазах, тончайшие занавеси с искусным рисунком были так нежны, что казались переливами весеннего света. А мозаичный пол? А кровать под шикарным балдахином? Да только за содержимое его стола можно было купить небольшую усадьбу. Чего там только не было! Толстенные книги с богатой обложкой, орлиные перья в хрустальной чернильнице, краски для рисования, серебряные подсвечники, карты и кипы дорогого белоснежного пергамента.

Живут же некоторые!

В себя меня привел властный голос хозяина роскоши.

— Садись на стул. Да не на этот — на тот, что подальше.

Я послушно сел на указанное мне место. Да, так и положено. Я пленник. И пусть он пару раз назвал меня гостем, но все же по сути я именно пленник. Таково истинное положение вещей.

Быстрым взглядом я оглядел юного графа с ног до головы. Хозяин покоев своим убранством не уступал обстановке: графенок был одет изысканно и дорого. Рдяной камзол, бархатные коричневые штаны, щеголеватые сапожки. Сразу видать — сынок богатого папаши.

— Итак, ты обещал мне рассказать… — Он многозначительно умолк. Ай да мастер! Вроде бы по смыслу он меня о чем-то просит, но сколько пренебрежения, сколько высокомерия в голосе! Не хочет, чтобы в нем видели просителя. Почему? А потому. В нашем мире (это знают все) просящий — значит слабый, уязвимый.

Итак, в чем мое преимущество? Я нужен ему, пока интересен. Его любопытство — мой первый якорь. А второй — его одиночество. Надо же — быть одиноким в таком огромном доме с такой массой слуг. Да, бывает и такое.

Что-то я замечтался. Мешкать мне нельзя ни как.

— Я могу рассказать о многом, сударь, — начал плести я свою паутину. — Вы только скажите, что вам интересно? — Хотя ответ мне был известен заранее. Дворянчик хочет что-то эпически-героическое, чтобы шкуру моего героя можно было бы с успехом примерить на себя. — Хотите услышать рассказ о спасении семьи дворянским отпрыском?

— Конечно, — мигом отозвался он, а я без особого напряжения стал пересказывать ему эту историю, с той лишь разницей, что после появления в доме Вортексских мелкого воришки-доносчика спасением семьи занялся молодой, но отважный графский сынок. И занялся так мастерски…

За окнами начало темнеть, но я не спешил заканчивать свой рассказ. Ведь дело было не только в самом рассказе, а в том, как он был поведан. До появления юного заключенного — вскользь и без лишних подробностей. Но когда за дело взялся младший член семьи… вот тут мне пришлось расстараться. Первоначально я просто озвучивал историю на разные голоса, а опосля принялся сопровождать слова действиями. Вначале осторожно — я помнил о метательных ножах бдительного Раена и старался не спровоцировать излишне рьяного слугу резкими движениями. И только когда в дверь постучалась обслуга, принесшая господину ужин, мне пришлось закончить финальную сцену банальным ударом меча по шее и посмертной гримасой поверженного врага.

Пока обслуга сервировали столик, Эрнан с довольным видом выдавил для меня несколько одобрительных хлопков.

— Жаль, что в таких местах не принято размахивать руками, — деланно огорчился я. — А то бы я показал расправу над обидчиками в действии, сударь.

— Да ну? — не сдержался юноша. — Ты умеешь фехтовать? Драться на мечах?

— А-то, — подтвердил я, тут же готовый выдать с десяток своих трудовых шрамов за боевые.

— Что ж, я хотел бы на это посмотреть, — осторожно проговорил он. — Завтра, после обеда.

— После обеда? — уточнил я.

Эрнан вдруг виновато улыбнулся.

— Дворяне обязаны учиться. А у меня завтра музыка, грамматика, словесность и урок этикета.

— Понимаю, — ободряюще улыбнулся я. Подошедший Раен не дал добавить мне ни слова и бесцеремонно потащил в мою конуру.

Но я не расстраивался. Все шло как по маслу. Уже второй день я нахожусь в нужном мне доме, а не в паршивой тюрьме. А значит, мой план работает. Мой настоящий план. Перехитрить тюремную братию, разбойников и весь этот высокородный сброд. Вот это настоящая игра!

И, засыпая в простенькой, но чистой посели, я не мог не чувствовать себя этаким интриганом, коварным стервецом и мастером обмана. О боги, как сладка для меня эта роль! Давно, на могиле матери, я поклялся быть сильным, уметь рассчитывать только на себя, самому принимать решения и добиваться успеха. И я это делаю. Я воплощаю свою первую крупную интригу вне тюремных стен.

Добиться чьего-то расположения всегда непросто. Добиться расположения даже такого графского сынка — для узника намного сложнее.

Но здесь я — писчее перо. Остальные для меня лишь пергамент.

***

Дворянчик освободился раньше назначенного срока, но я был готов к этому и собирался пересказать ему вчерашний рассказ, но уже с боевыми подробностями. Я не сильно понимаю в позициях и разного рода па, но пара выпадов мне известна, а придумать еще — много ума не надо.