Лакировка

Брайерс искоса взглянул на своих сотрудников. Они верно угадали, как леди Эш­брук получала свои деньги. Прием был довольно примитивный, но он давал резуль­таты.

Перримен сказал, что был агентом леди Эшбрук. Это слово он произнес самодо­вольным тоном и презрительно добавил, что ни ему, ни ей в голову не пришло бы назы­вать его контролером. Распределение денег она поручала ему — и при ее жизни и после ее смерти.

— Она объяснила мне свои желания. Как я уже говорил, она мне доверяла.

— Да, мы это уже слышали, И о том, как их передавать после своей смерти, она тоже распорядилась?

— Да.

— Кто должен был их получать?

— Лоузби, это само собой разумеется. Основную долю. Ну, и еще два-три чело­века. Из них никто про это не знал. Все должно было сохраняться в глубочайшем сек­рете. Собственно говоря, я еще не придумал, каким образом это устроить...

— Ну теперь вам можно больше не затрудняться,— сказал Брайерс с преувели­ченной вежливостью.

Перримен не уступил. Со столь же преувеличенной насмешливой вежливостью он ответил:

— А вам можно не затрудняться из-за этих людей. Они ни о чем не были преду­преждены. К тому же суммы им предназначались очень небольшие — в лучшем случае несколько сотен фунтов.

— И договоренность была только устная? — Брайерс в этом нисколько не сомне­вался.

— Для того все и делалось.

— Так что проверка была невозможна?

— Да. — Перримен добавил, словно желая помочь им: — Правда, один человек знал, что будет получать их и дальше,— лорд Лоузби.

— Пожалуй, я должен прямо сказать вам,— заметил Брайерс без всякого выра­жения,— что лорд Лоузби в данной ситуации нас не интересует.

Холодно, равнодушно, снова высокомерно Перримен ответил:

— Полагаю, мне следует считать, что вы знаете свою работу, старший суперинтен­дент?

— Да, это, возможно, облегчило бы дело.— И по-прежнему вежливо Брайерс про­должал:— Ну, финансовой стороной мы, я думаю, можем больше не заниматься. А вы как считаете, Джордж?— Он повернулся к Флэмсону.

— Сведений мы получили вполне достаточно, шеф. И знаем, откуда получить до­бавочные, если они понадобятся.

— Видите ли, доктор, все это, как я уже упоминал, будет подарком налоговому инспектору. Думаю, к доходу леди Эшбрук они возвращаться не станут: он не стоит ни времени, ни хлопот. Другое дело — налог на наследство. Вот этим они, конечно, зай­мутся.

Наступило молчание, недолгое, нарочито апатичное.

Потом Брайерс сказал, чуть наклонившись через стол:

— Сколько денег осталось в этом американском фонде?

— Я не знаю.

— Это не ответ.

— Но это абсолютная правда.— И словно подражая Брайерсу, Перримен тоже рассчитанно помолчал несколько секунд, а затем добавил, как будто смакуя просторе­чие: — Эта парочка умела держать язык за зубами.

— Но примерное представление вы, безусловно, должны иметь,— сказал Брайерс с некоторым нажимом.

— Я уже сказал вам: нет.

— Ну, с этим мы сами разберемся,— продолжал Брайерс.— Но, надеюсь, вы можете сказать мне кое-что другое. Сколько вам предстояло получить за это самому?

Перримен молча смотрел мимо него. Зрачки у него расширились.

— Сколько? — повторил Брайерс.

— Я соображаю. Леди Эшбрук, разумеется, со мной об этом говорила. Она не хотела, чтобы я терпел ущерб. Это отнимало определенное время и, естественно, воз­лагало на меня ответственность. А потому она сказала, что у меня есть право на комиссионные. Леди Эшбрук неоднократно называла сумму в две-три тысячи. Пример­но столько посреднику и полагается.

— Немного! — вставил Флэмсон.

— Она берегла свои деньги. И О'Брайен их берег. А я ведь в конце-то концов оказывал дружескую услугу, и только.

— Конечно, никаких доказательств всего этого нет? — сказал Брайерс.

— Их и быть не может.

— Ну а когда она умерла? Какую сумму она назначила вам?

— Отнюдь не значительную. Лоузби должен был получить частями двадцать тысяч фунтов. Прочие суммы — вовсе пустяки. А то, что осталось, могло составить мои комиссионные.— И вы утверждаете, что не имеете представления о том, чему равнялась бы эта сумма?

— Ни малейшего. Во всяком случае, я не предполагал получить что-либо суще­ственное.

— Ну разумеется не предполагали.— Брайерс продолжал, не изменив тона: — А теперь с вашего разрешения я предпочел бы все это оставить. Нам не стоит тратить время на махинации с налогами.

—Так,на что же нам стоит тратить время? — Перримен демонстративно поглядел на часы. Было уже за десять. Они сидели тут больше четырех часов.

Брайерс сказал:

— Остается вопрос об убийстве.

Голоса мало что выдавали, лица — и того меньше. Если бы они обсуждали спек­такль Национального театра, магнитофонная лента, фотографии запечатлели бы не больше эмоций.

37

— Мне ведь незачем объяснять вам, для чего все это потребовалось, правда? — Брайерс говорил медленно, тщательно выбирая слова.— Убийство. Вот о чем мы хотим вас спросить, как вы сами понимаете.

— Не стану утверждать, что меня это очень удивляет.— Перримен сказал это с высокомерно-снисходительным, словно бы добродушным сарказмом.

— Мне незачем говорить вам, почему мы уделяли столько внимания деньгам. Пока достаточно, чтобы вы сами об этом подумали.