Лакировка

Брайерс раздавил окурок. В пепельнице их набралась уже целая горка. Он спо­койно помолчал. Потом словно бы мимоходом без всякого нажима спросил:

— Ну а вы? Вы ведь могли ее убить, не так ли?

— Я не вполне вас понимаю.— Перримен сохранял полное хладнокровие.

— Возможно, вы поймете. Рано или поздно. Вы ничем не можете подтвердить, что сказали нам правду о том, как провели тот вечер. Я отдаю себе отчет, что в таком положении может очутиться кто угодно. Но что бы вы нам ни говорили, вы тем не менее могли быть и там. Вы согласны?

— У меня нет доказательств обратного. Я согласен, что, теоретически говоря, мог быть и там.

— Я уже сказал, что это относится и ко многим другим. Но вы имели к ней свободный доступ. У вас был собственный ключ от входной двери.

— Мне казалось, я достаточно ясно объяснил,— Перримен откинул голову,— что был ее близким другом.

— А кроме того, ее врачом. Это ставит вас в особое положение, не так ли? И могло обеспечить вам определенные преимущества.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Думаю, вы отлично понимаете. Это же вполне ясно. Вы умный человек. Если требуется убить старуху, у врача есть определенные преимущества. Особенно если она его пациентка. Она ведь доверяет ему, не так ли? Она доверяет его рукам.

— Теоретически это так.

— У вас хорошие руки, доктор.

Перримен держал их перед собой, уперев друг в друга длинные пальцы с корич­невыми ногтями, полусогнутые, сильные.

— Да, мне говорили.

— И у вас было бы еще одно преимущество. Вы бы точно знали, как сжать эти руки, чтобы все обошлось тихо. Конечно, вам пришлось бы заранее как-то объяс­нить, почему вы в перчатках, но для находчивого человека это было бы несложно, Например, вы зашли прямо после визита к пациенту с инфекционным заболеванием.

Перримен улыбнулся.

— Да, врач мог бы проделать все это. Мне остается только снова воздать долж­ное вашему воображению. Да, теоретически это могло произойти так. Беда лишь в том, что в действительности ничего этого не было.

На этот заключительный укол Брайерс не обратил никакого внимания и про­должал:

— Одна деталь убийства нам все еще не вполне ясна. Врач, конечно, знал бы, что она уже мертва. Так зачем же он размозжил ей голову? Бесцельно. Рискованно. Его могло забрызгать кровью. Разве только он принял предосторожности, которые нам пока не удалось установить. Во всяком случае, если бы он хоть немного подумал, то не стал бы этого делать. Не схватил бы молоток. Естественно, нам лучше, чем кому-либо, известно, что человек, убив кого-нибудь, нередко впадает в исступление. Свиде­тельств этому можно набрать более чем достаточно, только мы предпочитаем о них не упоминать. Но в данном случае не было никаких признаков. Хорошо, пусть не при­падок безумия. Возможно, попытка инсценировать зверское убийство, изобразить за­хваченного врасплох тупого грабителя. То же самое с разгромом в комнате. Опять инсценировка. Мы это поняли с первого взгляда.

— Еще один взлет вашего воображения, насколько я понимаю,—заметил Перримен.

Брайерс мгновенно сменил линию. Он сказал резко:

— Летом вы, по-видимому, считали, что старухе жить уже недолго?

— Не столь категорично.— Перримен ответил коротко, профессионально, менее велеречиво, чем на прямые обвинения.— У меня были определенные основания для такого предположения. Оно оказалось неверным.

— Будь оно верным, она бы уже умерла, И вам досталась бы роль ее душепри­казчика точно так же, как теперь.

— Вполне вероятно.

— И если бы не убийство, никто ничего не заподозрил бы. Деньги поступали бы согласно плану?

— Разумеется.

— Но раз ваше предположение оказалось неверным, она могла бы жить еще годы и годы?

— Могла бы.

— И в результате возникло желание ускорить события? — Брайерс без нажима возвращался к прежней линии.

— Безусловно, оно могло бы возникнуть,— сказал Перримен.— У кого-нибудь.

— И узнать, что ей ничто не грозит,— каким, наверное, это было потрясением?

— Да, конечно, если кто-то испытывал нетерпение.— Тон Перримена не изменил­ся.— Никаких признаков этого я не заметил. Вероятно, потому, что у меня не тот круг знакомств.

Брайерс сказал, словно задумавшись:

— Если бы вы могли как-то продлить ее жизнь — в качестве ее врача, разу­меется,— вы бы это сделали, верно?

— Безусловно.

— Какие бы мысли у вас ни возникали?

— Я не понял, что вы имеете в виду.

— Профессиональный долг — странная вещь. Вы согласны, не правда ли?