Лакировка

— Но разве не кажется безобидным всякое прошлое? — спросил Лурия. — Собственное прошлое? То, что было?

— Вы думаете?

— Да. Чаще всего это так. Если только не вспоминать его точно и без прикрас.

Они продолжали разговаривать и в гостиной Лурии — разговаривать просто и естественно о том, что они в прошлом сделали или чего не сделали. Оказалось, что вспоминать прошлое точно и без прикрас очень трудно, а может быть, и немыслимо. Да, испытываешь сожаление, но это мягкое чувство, по-своему приятное. Раскаяние? Прошлое не было бы таким безобидным, если бы вызывало раскаяние. Да и вообще в идее раскаяния есть что-то искусственное. Удобный покров, чтобы маскировать свою истинную сущность? Раскаянию следовало бы существовать, вот его и придумали. Тот, кто убил старуху, должен был бы испытывать раскаяние. Но это ведь благое пожелание, а не действительность? Воображению тоже свойственна сентиментальность.

К Лурии понемногу возвращалась обычная уверенность в себе. Если бы люди твердо верили, что их не ждут кары ни в этом мире, ни в загробном, сказал он, если бы человеку приходилось отвечать только перед самим собой, то сегодня вечером вряд ли кто-нибудь испытывал бы раскаяние.

22

Утром в понедельник Хамфри еще не успел развернуть газеты, как за дверями послышались быстрые шаги и в гостиную вошел Фрэнк Брайерс.

— Я вам не помешаю?

— Мешать особенно нечему.

— Мне нужно с вами поговорить, — сказал Брайерс и обвел взглядом комнату. — Тут можно?

Вопрос мог бы показаться нелепым, но у обоих был богатый опыт ведения секретных разговоров. На протяжении почти всей своей служебной карьеры Хамфри предпочитал вести их под открытым небом — в трех главных лондонских парках мало нашлось бы таких мест, где ему в то или иное время не доводилось выслушивать сообщения, которые никому другому слышать не следовало. Теперь он понимающе улыбнулся.

— Не тревожьтесь. Разве что мои бывшие сослуживцы проявили сверхбдительность. Но это маловероятно. Давайте сядем у окна.

По старой привычке — осторожность может войти в плоть и кровь, как потребность в спиртном у алкоголика, — Хамфри открыл окно, выходившее в безмятежный, залитый солнцем садик. По той же старой привычке они говорили очень тихо, хотя в голосе Брайерса звучало напряжение.

— В пятницу вы ведь поняли?

— Полагаю, что да, — ответил Хамфри.

— Вы знаете, что я думаю, — Брайерс сухо улыбнулся, — а я знаю, что вы знаете.

— Совершенно справедливо.

— И я знаю, что вы со мной согласны.

— Я был бы о вас худшего мнения, если бы вы этого не знали.

— А когда вы?..

— Почти в самом начале, — ответил Хамфри.

— Каким образом?

— В основном благодаря вам. — Хамфри улыбался, но непроницаемо, как профессионал, которым он прежде был. — Мне казалось, я улавливаю, что вас интересует в действительности. А я вас очень высоко ставлю, и, кроме того…

— Что именно?

— Мне они не казались убедительными. Все эти версии о взломщиках.

— А почему?

— Он, насколько я могу судить, прекрасно ориентировался в доме. А к этим домам надо иметь привычку. Если это был взломщик, он не допустил ни единого промаха. Вдобавок, будь это взломщик, следов борьбы осталось бы больше, верно? А насколько я мог заключить из того, что слышал, борьбы не было никакой — почти до самого конца. По-моему, она ни о чем не догадывалась. Вывод напрашивается сам собой: вероятнее всего, ее убил кто-то, кого она знала.

Брайерс усмехнулся.

— Мы еще сделаем из вас сыщика. Разумеется, одну-две интересные детали вы упустили. Но это уже вопрос практики. Нам часто приходится видеть, как действуют настоящие взломщики. Они почти всегда отчаянно торопятся и ящики комодов и бюро выдвигают от нижнего к верхнему. Вы видели ее секретер. Какие-то вещи вынуты и все ящики аккуратно задвинуты. Это не в характере взломщика. Мои ребята с самого начала так и сказали. Ну, конечно, он принял необходимые меры предосторожности. Во всем доме не было ни единого отпечатка пальцев. Ни единого отпечатка обуви. Возможно, он даже ушел через сад в носках. Он изо всех сил старался изобразить, будто в дом проник ловкий грабитель. И вообще-то изобразил не так уж плохо. Но чем больше мы размышляли, тем больше убеждались, что взломщики и грабители тут ни при чем.

— Значит, вы уверены, что это кто-то из ее знакомых?

— Ну, «уверен» — слишком серьезное слово. Я не раз давал маху, потому что был слишком уверен. Мы перебрали всех возможных взломщиков и других уголовников по всему Лондону. Это само собой разумеется. И мы продолжаем их выискивать. Никогда не известно заранее, что может обнаружиться. А вдруг это был, так сказать, взломщик-совместитель? Встречаются и такие. Но мы работаем уже месяц и не отыскали ни одного возможного кандидата. Вы, конечно, понимаете, что мы ищем и в других направлениях. Иначе зачем бы я стал сейчас отнимать у вас время?

Хамфри ответил ему таким же пристальным взглядом. Он сказал:

— Во всяком случае, эти добросовестные розыски с помощью всех ресурсов Скотленд-Ярда служат прекрасной маскировкой для поисков в других направлениях.

— Как вы сами только что сказали: совершенно справедливо.