Ламберт Херсфельдский. Анналы

Но герцог Отто, зная, что народ саксов имел справедливую причину для восстания, уже долгое время посредством частых посольств добивался у короля, чтобы тот устранил причины войны и ожесточения, позволил саксам оставить в силе их права и законы, обуздал мятежников скорее справедливостью, нежели оружием, и, сберегая столько тяжких трудов, столько крови, которая должна пролиться в битве, беспрепятственно наслаждался службой этого чрезвычайно богатого народа; между королем и тираном существует, мол, то различие, что второй добивается от людей послушания силой и жестокостью, вопреки их воле, а первый управляет подданными и повелевает им что-либо сделать на основании законов и обычаев предков. Однако этот человек, рожденный и воспитанный во власти, всегда и во всех несчастьях имел царскую душу, как то подобало такому высокому происхождению, такой высокой чести и достоинству его рода, и предпочитал скорее умереть, чем потерпеть поражение. Пятном несмываемого позора считал он безнаказанно получать оскорбления и, напротив, высшей славой, которую следует приобретать даже ценой жизни, являлось по его мнению не оставлять без отмщения ничего из того, что случалось не так. Поэтому он привлекал к себе людей, опытных в такого рода делах, не слишком знатного рода, но всегда готовых к совету и действию, которые, согласно тому, что говорит пророк, говорили ему лестное, разделяли с ним заблуждения¹⁰²⁷ и своим низкопоклонством, словно поднося факел, воспламеняли его больную и саму по себе склонную к гневу и безрассудству душу ко всему, что ей хотелось. Поэтому, чтобы их труды были ему еще более необходимы, они изо всех сил старались, дабы государство сотрясали постоянные бури. Пользуясь услугами этих дурных советников, король весьма враждебно относился к князьям королевства, дававшим ему правильные советы, и, если не случалась неотложная необходимость, не приглашал их к себе на совет; более того, если выдавалась возможность, он стремился подорвать, а то и вообще исключить их авторитет, чтобы никто и никогда не противодействовал ему и не прекословил во всем, что он предпринимал с необузданным своеволием.

Итак, герцог Отто, сильно раздраженный тем, что король вопреки его совету вновь пошел войной на Саксонию, сказал Эппо, епископу Цейца, который, как было сказано, прибыл на встречу с ним в Заальфельд в качестве королевского посла, что он, мол, советовал королю то, что соответствовало его чести и блага государства; но, поскольку тот оказывает пустым льстецам больше веры, чем ему, возлагает на чешских рыцарей больше надежд и доверие, чем на силу немецкого войска, то именно его и коснется то, какой исход будет иметь предприятие; он же не будет иметь ни славы в случае успешного развития дела, ни позора, если случится иначе; в дальнейшем он не связан с ним более никакой клятвой верности, поскольку его правильных и полезных советов не слушают и, сверх того, приказывают ему вопреки законам Божьим, вопреки чести империи, вопреки спасению его души поднять по языческому обычаю оружие ради пролития невинной крови¹⁰²⁸. Отныне он, свободный от обвинения в каком-либо вероломстве, будет свободно, насколько сможет, защищать дело своего народа, которое справедливо, оружием и деньгами.

То же самое заявили и остальные князья как Саксонии, так и Тюрингии. Даже если бы они страстно захотели, то и тогда, мол, не смогли бы оказать ему помощь по его просьбе, поскольку их рыцари единодушно отказываются от несчастливой воинской службы против родины и своих родителей. Ибо они уже не с сомнительной верой и колебаниями, как прежде, когда они метались между страхом и надеждой, но в единодушном решении и страстном порыве сговорились восстать, и простой народ сбежался к оружию не как прежде, побужденный к этому хитрыми призывами князей, но все местные жители решили вести войну по собственному почину, за собственный счет, а не под руководством и главенством князей; они были готовы сражаться за самих себя, побеждать, если это будет угодно Богу, ради самих себя, не ожидая иной платы для своего войска, кроме спасения своих жен и детей и возможности сбросить со своих шей иго жесточайшего рабства. Далее, тех князей, которые пытались сопротивляться или возражать, они, разграбив и предав огню всё, чем они владели, угрожали изгнать из родных земель. Наконец, они решили вести дело с твердым намерением или победить, или умереть. Крайнее отчаяние воспламенило их рвение, поскольку в предыдущие годы они получили явные свидетельства того, что у короля побежденным нет надежды на прощение, ибо его жестокосердие и лютая ненависть к имени саксов не укротили ни добровольная сдача князей, ни потоки пролитой в Тюрингии крови.