Ламберт Херсфельдский. Анналы

В назначенный день⁷⁴³ архиепископы Майнцский и Кельнский, придя, согласно уговору, в Корвею, как и поручил им король, просили саксов, с которыми там встретились, чтобы они отвели войска и прекратили осаду крепостей. Но те ответили, что ни за что этого не сделают. Кроме того, саксы сурово их отчитали, заявив, что пока они тратят время в обсуждениях и просьбах то о переговорах, то о перемирии, они придают королю больше отваги и сводят на нет отличные возможности для возвращения свободы; поэтому они, мол, удаляются и не дадут более ввести себя в обман мирными, но коварными предложениями⁷⁴⁴; теперь они отправятся в такое место, где дело будет решено не бабьими речами, а боевым оружием. Наконец, после того как толпа была успокоена более разумными людьми, все единодушно решили собраться на следующей после Очищения Пресвятой Марии неделе⁷⁴⁵ во Фрицларе и, проведя там совещание с остальными князьями королевства, поставить во главе гибнущего государства правителя, который устраивал бы всех⁷⁴⁶. Они также передали королю, что, если он сочтет, что так будет лучше, пусть явится туда в назначенный день и не через послания и посредников, а лично, напрямую, отстаивает свои права.

На третий день после того как они пришли к этому решению, гарнизон Хазенбурга, вынужденный голодом, сдался тюрингам, и те отпустили его безнаказанным, сожгли крепость и тут же двинули войско против другой крепости под названием Шпатенбург. А крепость Вокенроде они начали осаждать за несколько дней до этого. Поскольку во время всей этой войны в ней находилась королева, туда по приказу короля отправился аббат Херсфельда⁷⁴⁷; получив согласие тюрингов, он вывел ее оттуда и привел в Херсфельд. Королева была беременна и со дня на день уже пребывала в тревоге по случаю близости родов. Когда она находилась там много дней, — ибо король из-за смуты в государстве не знал, куда ее можно было бы отправить для охраны, — то в среду 12 февраля родила сына⁷⁴⁸. Поскольку полагали, что ребенок болен и вот-вот умрет, то его на третий день крестил Эццо, епископ Ольденбурга⁷⁴⁹, который тогда случайно гостил у аббата, и назвал его Конрадом по имени его прадеда. Поскольку не было никого, кто был бы более достоин исполнить эту обязанность, то из святой купели его восприняли аббат и многие другие братья Херсфельдского монастыря.

Регингер, который, желая насолить королю, собирался биться с Удальриком фон Годесхаймом, за несколько дней до поединка был охвачен ужаснейшим злым духом и погиб жуткой смертью.

Между тем король, когда увидел, что князья постепенно отпадают от него, а боевой дух врагов становится всё сильнее из-за его терпения, то, вынужденный чувством чести и в то же время необходимостью, решил всё бросить на карту и, как только выдастся случай, в открытом бою сразиться с саксами, предпочитая лучше с честью лишиться жизни, чем с позором королевской власти. Он вызвал к себе сильное недоверие воинов тем, что не оказал помощи своим людям, которых ежедневно осаждали, атаковали и изгоняли, и, в то время как другие ревностно боролись за его интересы, сам он в праздном бездействии прозябал за стенами Вормса. Чтобы смыть с себя это обвинение, он готов был пожертвовать жизнью. Итак, он отправил послов ко всем князьям королевства и умолял их именем Бога, чтобы они пришли ему на помощь, напоминая о многочисленных услугах, оказанных им в прошлом, и обещая еще большие в будущем.

Многие из епископов тут же явились к нему⁷⁵⁰, но были готовы скорее давать ему советы, нежели нести военную службу. Ибо, оставив своих воинов дома, они пришли с немногими людьми и почти как частные лица, а именно, с намерением избежать у него упрека в непослушании и в то же время не слишком содействовать его делу, которое все они весьма страстно осуждали. Однако архиепископы Майнцский и Кельнский, епископ Страсбурга⁷⁵¹ и епископ Вормса, которого король незадолго до этого изгнал из его города⁷⁵², и, кроме того, все герцоги — Баварии⁷⁵³, Швабии⁷⁵⁴, Лотарингии⁷⁵⁵, Мозельского края⁷⁵⁶ и Каринтии⁷⁵⁷, а также вассалы аббатов Фульды и Херсфельда⁷⁵⁸ упорно ему возражали, говоря, что не желают брать в руки оружие для угнетения невиновных, которых, даже если они и совершили что-то такое, за что следует наказывать карающим мечом, вынудила к этому тяжелая и легко извиняемая необходимость.