Ламберт Херсфельдский. Анналы

На это саксы ответили следующее: «Это посольство нам весьма по сердцу; и, если наши князья не поклянутся дать ему удовлетворение во всем, в чем их обвиняют, согласно его королевскому величеству, то мы без промедления схватим их или бросим в оковы и таким образом удержим для расследования либо, обратив в пепел всё, что им принадлежит, изгоним их из Саксонии. Но, если они готовы на справедливых и достойных королевского имени условиях очиститься от обвинений или искупить то, в чем их обвиняют, мы просим и заклинаем его именем Бога руководствоваться скорее своей честью, нежели гневом и не принимал относительно них недостойных его решений до открытого слушания перед прочими князьями и законного разбирательства. Пусть лучше назначит день, определит место и даст им возможность лично прийти и безопасно защитить свое дело, чтобы, проведя, согласно придворным законам, справедливое расследование, либо наказать их, как уличенных в преступлении, либо освободить, как невиновных. Если же яростный гнев не приемлет никакого удовлетворения и может быть потушен только кровью наших князей, что толку облекать решения в двусмысленные ответы? Мы сочли бы верхом нечестия покинуть наших князей и отдать их на заклание ради себя, точно зная, что они подняли оружие против короля не из какой-то личной ненависти или расположения, но исключительно ради обеспечения нашего блага и восстановления нашей свободы. Поэтому мы смиренно просим, чтобы и нам, и им было дано одинаковое прощение за совершенную дерзость, или, если никакая искупительная жертва не может загладить то, что мы совершили, чтобы и нас, и их подвергли одинаковому наказанию».

Тогда Букко, епископ Хальберштадта, Вецель, архиепископ Магдебурга, Магнус, герцог Саксонии, Отто, некогда герцог Баварии, и прочие князья, против которых король главным образом и направил столь мрачные угрозы⁸⁵⁶, сказали, что им неведомо, каким именно словом или делом они нарушили заключенный в прошлом году в Герштунгене мир. Ибо если король подозревает, что это по их совету или наущению случилось, что церковь в Гарцбурге была сожжена, сокровища расхищены, тела выброшены из могил, или было совершено что-то еще вопреки условиям этого соглашения, то они готовы на любых условиях, какие только сочтут справедливыми прочие князья королевства, опровергнуть это обвинение и доказать свою невиновность. Сверх того, они за свой счет восстановили названную церковь еще краше, чем она была, украсили ее более богатыми украшениями и вдвойне восстановили всё, что в нечестивой дерзости разрушила, расхитила и осквернила глупая и охваченная злым духом чернь; кроме всего этого, они готовы дать ему столько золота, серебра и своих поместий, сколько он захочет принять согласно своему чувству чести и величию королевства, лишь бы он вернул им свою милость и, успокоившись, вложил в ножны меч⁸⁵⁷, который в гневе обнажил против их шей и на погибель всей Саксонии. Но даже если он упорно отвергнет все просьбы и мольбы, то и тогда они не поднимут против него оружие и не выйдут в поле, а с босыми ногами выступят ему навстречу и, подставив шеи, примут любой приговор, какой продиктует ему его гнев⁸⁵⁸. С этими словами они отпустили послов короля и тут же отрядили к нему своих собственных послов с тем же ответом.

Когда король узнал об их приходе, он приказал ни в коем случае не допускать их к себе и через тайных посредников поручил передать, чтобы они как можно скорее возвращались назад и не попадались столь безрассудно на глаза тому, кого столь тяжко оскорбили; в противном случае он покарает их королевской дисциплинарной властью как врагов государства, замышляющих захват королевской власти, которые под видом посольства намерены распространять в народе свою ложь для подстрекания князей и срыва похода. Так послы безрезультатно вернулись назад. Саксы посылали всё новых и новых послов, но все они находили двери и уши короля закрытыми для них с той же непреклонностью. Когда один из послов, улучив удобное место и время, неожиданно прорвался к самому королю и начал говорить то, что ему было поручено, то едва он приступил посреди наступившего молчания к первым словам своей речи, как его тут же прогнали с тяжкими оскорблениями; Удальрик, королевский вассал, увел его, или, лучше сказать, уволок, чтобы держать под арестом до следующего дня, но на следующее утро он, обманув стражников, бежал и тем самым едва спас свою жизнь.