Ламентации

Гибель Кеннеди перевернула судьбы миллионов, но для Бака Куинна главным событием в жизни стало избрание первого черного президента Северной Родезии в 1964 году. В том же году Северную Родезию переименовали в Замбию, а Куинн начал подумывать о переезде в Южную Родезию, чтобы предотвратить там подобные безобразия.

Вскоре после избрания президента Каунды[8] в гости к Уиллу пришел Мэтью Куинн с пластмассовой гранатой и двумя патронташами крест-накрест, по-разбойничьи. Уилл попросил дать их поносить, но Мэтью не спешил.

— Обещаешь драться за белых? — спросил Мэтью.

Уилл кивнул.

— До последней капли крови?

Джулия увидела, как Уилл разгуливает по саду, а сзади волочатся патронташи. И пришла в ужас: неужели все хорошее, чему она учит сына, тотчас забывается, стоит ему поиграть с соседскими детьми?

Говард был доволен, что Джулию одолели сомнения насчет Альбо.

— Вот почему надо уезжать в Англию, — настаивал он. — Все-таки англичане — народ цивилизованный, просвещенный. Как писал Шекспир… — Говард осекся, виновато улыбнулся. — Как он писал, родная?

— «Счастливейшего племени отчизна, — подсказала Джулия, — сей мир особый, дивный сей алмаз в серебряной оправе океана».[9]

Англия — лучшего места для Ламентов нет! Ее историю преподают в каждой колониальной школе, ее обычаи — начиная от крутых яиц с гренками на завтрак и заканчивая вечерним чаепитием — распространились по всему земному шару. Быть британцем — тоже в своем роде религия, где в роли Папы — королева, а на алтаре — всем известные фирменные названия: «Тейт и Лайл», «Мармайт», «Фортнам и Мейсон», «Кросс и Блэкуэлл».[10]

Хоть Джулия и согласилась, что из Альбо надо уезжать, она сознавала, что каждый переезд влечет неминуемые потери. К примеру, Говард, узнав о похождениях Трикси, утратил часть доверия к Джулии. У него просто не укладывалось в голове, почему Джулия связалась с такой развратной женщиной, а Джулия не могла объяснить. Их роднили не только приемные сыновья и схожесть детских воспоминаний: Джулии казалось, будто они с Трикси обе гонятся за чем-то недостижимым, еще чуть-чуть — и удалось бы выразить это словами. После Альбо Говард и Джулия совсем охладели к колониальному обществу, а во время сборов в Англию затерялись кое-какие мелочи: серый плюшевый слон Маркуса, лупа, которой Джулиус в солнечные дни прожигал дыры в газетах, и лакированный китайский пенал Уилла. И пусть Джулия обещала возместить эти потери, одна утрата оказалась невосполнимой: с тех пор, куда бы они ни переезжали, Уилл везде чувствовал себя чужаком.

Они отправились поездом в Порт-Элизабет, почти за три тысячи миль. Уилл смотрел, как тень от паровоза мелькает среди ветхих лачуг, деревьев, скал и пастбищ, а кусочки угля отскакивают от оконного стекла, как черные градины. Близнецы всю дорогу орали и капризничали, лишь когда Говард развлекал их рассказами об истории Англии — убийство Стюартов, леденящие кровь подробности лондонской бубонной чумы, — Маркус и Джулиус сидели смирно. Поезд пожирал милю за милей. Пересекли водопад Виктория, миновали Матабелеленд и Булавайо, проехали через пустыни и буш со стадами импал, гну и зебр, через границу Южной Африки, через Питерсбург и Преторию в Порт-Элизабет, где Атлантический океан встречается с Индийским.

А там их ждала Роза.

Аудиенция

Волосы ее были туго стянуты, но Уилл узнал мамины непокорные локоны и веснушки на щеках, скрытые под слоем пудры. И глаза у Розы тоже были мамины — смелые, дерзкие, устремленные на Уилла в нетерпеливом ожидании. «Красивая», — подумал Уилл. Лишь один мелкий изъян портил ее красоту — голубая жилка на левом виске, от которой веяло холодом.

— Ну, Уилл, что надо сказать бабушке?

Услыхав такое приветствие, Уилл вытянулся по стойке «смирно».

— Здравствуйте! — отчеканил он.

Бабушка, по-видимому, осталась довольна. Но в ответ заговорила не с Уиллом, а с Джулией:

— И голос не наш, и черты лица не наши. Откуда этот мальчик?

— Из Родезии, — начал Уилл. — А еще жил в Южной Родезии, в Бахрейне и в Замбии. А завтра, — добавил он с гордостью, — еду в Англию!

— Гм… для твоих лет ты немало попутешествовал. — Роза с упреком глянула на Джулию. И улыбнулась Уиллу. — Твоим родителям, — продолжала она, — не сидится на месте.

При этих словах Уилл представил мельтешащих мышек или ящериц.

— Красиво у вас дома, — отважился он сказать.

— Воспитанный мальчик, — шепнула Роза Джулии. — А близнецов вы почему не привезли?

— Они вам весь дом перевернут вверх дном, — уверенно сказал Уилл.

— Какая разница, это не дом, а гостиница, — отвечала Роза.

— Им всего четыре, — объяснил Уилл. — А мне скоро девять.

— Да, — отозвалась Роза. — И вот тебе подарок ко дню рождения.

Роза ввела его в спальню с обитой плюшем кроватью, застеленной белым покрывалом в голубой цветочек. Все вокруг бело-голубое — и бабушка тоже. На комоде Уилл увидел фотографию женщины помоложе и узнал ту же холодную красоту.

Роза указала на сверток на кровати:

— Это тебе.

— Спасибо, — поблагодарил Уилл.