Лампа для джинна

Вовка замыкала, хотя ей отчаянно хотелось оказаться в середине их коротенькой процессии. То и дело оборачиваясь, она испуганно всматривалась в темноту за спиной. В дрожащих пятнах телефонных фонариков плясал и лес: дергались сучья, скакали ветви, колыхалась лиственная завеса. Казалось, лес вздыхает и спешит вслед за ними: то обгоняет, то отстает, то разойдется театральным занавесом, то шлепнет внезапной веткой из пустоты.

Дикий лес скоро кончился. Зашумело в отдалении шоссе, и черные сучковатые фигуры, выраставшие на пути, растеряли всю свою потусторонность. Теперь уже и клочковатые бородки лишайников, свисавшие с ветвей, и шершавые стволы с причудливыми узорами на коре не казались сказочными – так, маленький кусочек нетронутой природы, зажатый между наступающим городом и полоской железнодорожного полотна.

Вовка приободрилась и перестала оборачиваться. Фонарики заплясали веселее, под ногами замелькали тропки.

– Ну вот, что я говорил, – объявил Илья, указывая вперед.

В просветах между деревьями тлел оранжевый свет. Шоссе загудело громче.

– Думали, не дойдем?

Позади что-то треснуло, зашуршало, и Вовка резко обернулась. Выставила свой телефон, будто защищаясь, но округлое пятно фонарика больше слепило ее саму, чем освещало лес. Луч просто не дотягивался.

– Ты чего там? – крикнула спереди Лёля.

Вовка застыла, упорно высвечивая что-то во тьме, но шорох больше не повторялся, а друзья не ждали.

– Иду, – шепнула Вовка и припустила вслед за ними.

Спиной она так и чувствовала чей-то взгляд, но оборачиваться больше не хотела. Уже виднелась впереди дорога, так близко – рукой подать.

И тут Вовка зацепилась ногой за корень. На полном ходу рухнула коленями в листья, острая ветка хлестнула по лбу, из глаз чуть не брызнули слезы.

Вовка приподнялась и развернула руки. Ладони саднило, но разобрать, где грязь, а где кровь, она в полумраке не смогла.

– Не сезон еще вроде, – послышался сзади голос Феди.

Дыхание у Вовки так и перехватило.

– Для ягод, говорю, не сезон.

Голос приблизился, зашуршали листья.

– Ты чего расселась? Удобно? Здесь заночуем, под трассой?

В полумраке мелькнула его ладонь.

– Ну чего ты. Давай вставай. Или башкой приложилась?

Федя ухмылялся от уха до уха: высоченный, беззаботный, обыкновенный. Та же синяя футболка с джинсами, что были на нем в поезде, тот же потертый серый рюкзак со значками. И глаза – во тьме цвет не разобрать, но радужка от зрачка отличается – глаза уж точно не черные.

– Вовец, ты хоть слово-то скажи.

Он опустился на корточки и шутливо ткнул ее в плечо. Вовка чуть не рухнула обратно в листья.

– Эгей, ты чего такая хрустальная? Башкой все-таки приложилась?

Вовка неловко замотала головой.

– А ты… ты откуда? – хрипло спросила она.

– Экспресс-почтой доставили, прямо в лес. Ну Вовка, блин, ну что за вопросы? За вами шел, ясное дело.

– И на поезде ехал?

– Ну уж не на лошадях.

Вовка подозрительно осмотрела его с ног до головы, а потом аккуратно потрогала его запястье.

– Да чего ты? – улыбка сползла с лица Феди. – Странная какая-то. Тебя, может, это… поцеловать для бодрости?

Вовка похлопала глазами. Федя как-то занервничал, завозился – вот сейчас, сейчас! Она моргнет, и Федя исчезнет. Он ведь ей только кажется, и в дороге тоже казался. Ведь проводница сказала…

Федя вдруг наклонился и клюнул ее в губы. Поцелуй вышел совсем неуклюжий, почти детский, половина его попала мимо губ, да и вообще Федя жутко смутился и тут же вскочил на ноги.

– Ну что, бодрости прибавилось? Тогда шагаем. Без нас еще, глядишь, уедут.

Он снова протянул ей ладонь, и Вовка ошалело ее приняла. Она уже не знала, чему удивляться больше: исчезновению Феди, а потом – его возникновению, или тому, что в один день ее поцеловали сразу двое.

Взобравшись по глинистому склону и перепачкав руки, они вышли к шоссе. Лёля с Ильей разочарованно рассматривали дорогу, и появление Феди их нисколько не удивило.

– М-да, тоже мне трасса, – сказал Илья.

Узкое, не слишком оживленное, федеральную трассу это шоссе и вправду напоминало с натяжкой.

– Где тебя только черти носят… – заворчала на брата Лёля. – Чего так медленно ходишь?

Федя пожал плечами.

– Зато вон подругу твою на земле нашел. Кто бы ее тогда из оврага вынимал?

Лёля повернулась к Вовке.

– Жива?

– Вроде, – выдавила Вовка.

Лёля глянула еще раз с негодованием на брата и отвернулась к дороге. Вовка рассматривала всех троих и, кажется, даже думать перестала. Федя то и дело оборачивался к ней и весело подмигивал, Лёля бормотала себе что-то под нос, а Илья голосовал.

Ловили машину довольно долго. В конце концов, когда начал уже пробирать ночной холодок, рядом остановилась ржавенькая четверка с целым букетом брелоков на зеркале заднего вида.

– Ну, куда? – деловито осведомился водитель.

У него все было крупное: кулаки, нос, коленки по обе стороны от руля, даже оправа у очков была такая толстая, что глаза за ней только угадывались.

– В Краснокумск подбросите? – засунулся в окошко Илья.

Водитель сморщил мясистый нос, и тот забугрился неаппетитными складками.