Лампа паладина

– Знаю, что характер у меня сложный, – говорила Ираида, – но очень меня раздражают ленивые люди и те, которые в работе ничего не соображают. Я считаю, что уж если работает человек, то нужно делать это хорошо.

Ну понятно, у нее-то, кроме работы, в жизни ничего нет, а у людей и другие интересы есть.

Это не про меня, конечно, тут же одернула себя я, у меня вообще никаких интересов, и работа эта, от которой Ираида без ума, меня совершенно не интересует. Подумаешь, жучки-древоточцы! Есть они, нет их, мне, как говорится, по барабану.

Тут перед глазами встала падающая кариатида. Да, уж с ней-то жучки потрудились отлично! Да, наверно, я не права, но до чего же мне надоели старые дома и трухлявая древесина!

Только не буду этого говорить Ираиде, она и без того не в лучшей форме.

– Вот думаешь небось, злая, противная тетка, – бормотала Ираида, – характер вредный у нее от полного одиночества, и то сказать, кто с такой уживется, какой мужчина на нее посмотрит? А у меня ведь все было – и муж, и ребенок…

В первый момент я подумала, что ослышалась, и немудрено, потому что Ираида бормотала очень тихо. Я внимательно посмотрела на нее и забеспокоилась, потому что вид у нее был – краше в гроб кладут (тьфу, тьфу, чтобы не сглазить). Лицо не бледное, а какое-то серое, губы едва шевелятся, руки трясутся.

Ой, надо что-то делать, как бы она тут не отрубилась совсем…

– Сиди! – неожиданно в голосе Ираиды прорезались прежние нотки. – Сиди и слушай!

И что было делать? Я снова села на стул.

– Вот приехала я из далекого города… там и не город был, а поселок городского типа. Приехала в институт поступать, сбежала тайно, потому как отчим, сволочь такая, сказал, что никуда меня не отпустит, нечего, мол, дурака валять, работать надо, он и так меня до восемнадцати лет кормил.

И кормежкой этой каждый день попрекал, а мать ему перечить никак не могла. Он еще злился, что я училась хорошо, что книжки читала, сколько он их разорвал…

Ну вот, подумала я, начинается вечер воспоминаний. Как-то некстати все… Не очень мне хочется слушать про несчастное детство нашей Бастинды. И прерывать ее страшно, пока говорит, так, может, хоть в сознании будет.

– Учительница по биологии дала мне денег на дорогу, она же подруге своей написала, чтобы та меня приняла.

Ну, в общем, худо-бедно продержалась я, пока экзамены сдавала, поступила в университет, переехала в общежитие. Учусь себе, подрабатываю, а к весне познакомилась с парнем на вечере каком-то, девчонки меня затащили. Он тоже в университете учился, Сашка Басинский…

В общем, сама не знаю теперь, что нас друг к другу толкнуло, а я, знаешь, все больше про учебу думала, ни с кем и ничего такого у меня и не было до него. А потом к лету как раз сессия была, мне от соседки телеграмма – мама умерла в одночасье. Отчим заставлял ее работать много по дому, и огород большой был, вот сердце и не выдержало, а какие уж у нас там врачи…

Ну, собрали девочки сколько-то денег, да еще матпомощь мне выписали, съездила я домой, на похороны не успела, отчиму деньги оставила, ничего от него, кроме ругани, не получила и дала себе слово, что никогда больше в этот, с позволения сказать, дом не вернусь.

А как вернулась, сессию сдала и только потом поняла, что со мной что-то не так. Пошла к врачу, а он говорит, что поздно уже что-то делать, четыре месяца уже. Ну, пришлось идти к Сашке, а он в это время сессию сдал и куда-то на юг с друзьями закатился.

Пока вернулся, пока то-се, у меня уж живот заметный стал. Узнали в институте, девчонки из общаги и раньше догадались. И пошли мы к Сашкиным родителям. – Ираида жестом показала, что хочет воды. – Родители у него богатые люди были по тем временам, отец ученый-историк, мать не работала, как она говорила, дом вела. А чего там вести, когда домработница Стеша все делала.

Я как пришла в квартиру – так и обалдела, в жизни такого не видела. Четыре комнаты огромные, потолки высоченные, на них плафоны как в музее. Мебель тоже вся старинная, музейная, на стенах картины.

Ну, стол в гостиной белой скатертью накрыт, приборов лежит у каждой тарелки черт-те сколько, рюмок опять же полно.

Как потом выяснилось, Сашка родителям не сказал, что я беременная, сказал, что хочет их с девушкой познакомить. Ну, отцу-то его все было до лампочки, он в своих книгах да монографиях весь был. А вот мамаша Сашкина…

Тут я вспомнила подслушанный разговор Ромуальдыча и доктора Орловского. Академик Басинский! Ну надо же, он и правда нашей Бастинде родственник! Или кем считается отец мужа?

Ну это же надо, значит, она и правда была замужем! И сына родила! И где это все?

– Как за стол сели – так она со мной разговор заводит, вроде бы даже вежливо все, интересуется, откуда я родом, да где учусь, да где живу. Интеллигентно так, Стешу на «вы» называет, меня тоже.

Ну я-то вижу, что она ко мне никакого интереса не испытывает. Что, думаю, делать, как разговор трудный начать? Потому как Сашка перетрусил и вообще делает вид, что он ни при чем.