Лампа паладина

Трюфель сидел посреди коридора над грудой каких-то бумажек и художественно мяукал.

То есть эти звуки только условно можно было назвать мяуканьем. Это было завывание, переходящее в трагические оперные рулады, а потом – в звуки, похожие на сирену оповещения о химической атаке.

В общем, никогда прежде я не слышала ничего подобного. И надеюсь, больше никогда не услышу.

– Трюфель, что ты устраиваешь? – проговорила я укоризненно. – Ты мешаешь соседке насладиться полноценным сном! Это невежливо…

Кот посмотрел на меня зеленым светящимся глазом, убедился, что я – не его хозяйка, и выдал еще одну руладу.

– Если ты немедленно не заткнешься, я уйду, – пригрозила я.

«Нашла чем напугать!» – телепатировал мне Трюфель. Эта мысль отчетливо прочиталась в его глазах.

– И никто тебя не покормит! – завершила я свою угрозу.

Кот замолчал и взглянул на меня, наклонив голову набок. Должно быть, оценивал серьезность моей угрозы.

– А если ты будешь вести себя прилично, я тебя покормлю.

Кот глухо мяукнул.

Я поняла его намек и добавила, вспомнив наставления Ираиды:

– И да, паштета тоже дам. Ну что, договорились?

Кот мяукнул с другой интонацией. Похоже, условия его устроили. Он даже прищурил свои зеленые глаза, что я посчитала знаком согласия.

Когда прежде знакомые владельцы котов и собак рассказывали, как они разговаривают со своими питомцами и как те отлично их понимают, я считала это в лучшем случае художественным преувеличением. Но этот кот явно понимал человеческую речь. Во всяком случае, он молча проследовал к холодильнику.

Я честно выполнила свою часть договора – достала пакет с кошачьим кормом и насыпала ему в миску щедрую порцию.

Он, однако, этим не удовлетворился и снова возмущенно мяукнул.

– Что, этого мало? – удивилась я.

Кот выразительно взглянул – неизвестно, когда ты снова придешь, на всякий случай нужно иметь запас!

– Да приду я, приду!

Но под его строгим взглядом я добавила корма.

– Ну, теперь ты доволен?

Но он снова мяукнул.

– Ах, ну да, я же забыла про паштет! – и я положила во вторую мисочку кошачье лакомство.

На этот раз Трюфель был, кажется, удовлетворен, и я отправилась в прихожую, чтобы ликвидировать там следы его хулиганства.

В прихожей, как я уже говорила, была груда каких-то рваных бумажек.

Я вооружилась веником и совком, чтобы собрать все это, но случайно взглянула на один довольно большой обрывок.

И там мне попалось на глаза словосочетание «древняя бронзовая лампа».

Это сочетание меня заинтересовало.

Я включила в прихожей свет, чтобы как следует разглядеть обрывки бумаги.

Для начала я установила, что все эти обрывки были пожелтевшими от времени клочками разорванной очень старой газеты. А потом я поняла, что это – та самая газета, в которую была завернута моя заветная лампа.

Лампа! Вот не поверите, но я про нее совершенно забыла. То есть до приезда неотложки я сунула ее… куда же, ах да, вот в эту тумбочку, что стоит в прихожей. Ну не тащить же ее было в больницу. А потом поехала к доктору Орловскому, а потом – домой…

Выходит, этот паршивец Трюфель нашел мою лампу, вытащил ее из тумбочки и разорвал упаковку… Нахулиганил от скуки…

Но где же сама лампа?

Я всерьез заволновалась. Преодолеть столько опасностей, чтобы уберечь лампу, только для того, чтобы она пропала по вине хулиганского кота?

Я обследовала прихожую и, к счастью, нашла лампу – Трюфель закатил ее под ящик для обуви.

С облегчением я ее подняла, поставила на столик.

И тут я вспомнила, что прочла на клочке старой газеты. Там была заметка именно про эту лампу…

Я торопливо собрала с пола все газетные обрывки, нашла прозрачный пластиковый файлик и устроилась за Ираидиным столом. Кот наелся и пытался пробиться в комнату, но я отпихнула его ногой и плотно закрыла дверь. Он возмущенно рыкнул, но понял, что я настроена серьезно, и ушел в гостиную.

Я кусочек к кусочку собирала газету.

Это было похоже на то, как собирают пазлы, только сложнее, потому что газета побывала в лапах кота, и клочки были неровно разорваны, а некоторых, может быть, не хватало…

Собранные фрагменты я укладывала в файлик, чтобы они не разлетелись.

Так я провозилась не меньше часа, но в результате все же смогла сложить заметку.

Это был фрагмент статьи из дореволюционной газеты за тысяча девятьсот четвертый год.

Содержание ее меня очень заинтересовало.

«Минувшей зимой известный меценат и коллекционер искусства, купец первой гильдии Кузьма Холодов на лондонском аукционе приобрел для своей коллекции редкостный артефакт. Это древняя бронзовая масляная лампа.

С виду лампа кажется простой и неказистой, однако крупнейшие специалисты по культуре и истории Средневековья в один голос утверждают, что лампа эта – чрезвычайно древняя, что она принадлежала одному из участников Третьего крестового похода, барону Ги де Кортине, по прозванию Благочестивый. Однако уже во времена крестоносцев эта лампа была весьма старинной, и когда-то ею владел сам царь Соломон, о котором ходят всевозможные легенды.

Его считали мудрейшим из людей, говорили, что он понимает язык животных и ему служит много могучих джиннов.