Лампёшка

Она смотрит на Лампёшку так, словно та снова сидит за партой. Но Лампёшка не смогла бы решить эту задачку, даже если бы в её голове не творился такой кавардак.

— Две с половиной тысячи дней!

— Но это ужасно долго, — лепечет Лампёшка

— Всего семь лет.

Семь лет? Ужасно, невыносимо, бесконечно долго!

Мисс Амалия размешивает сахар, позвякивая ложечкой.

— Ничего, они пролетят одним мигом, конец уже виден.

Но, как Лампёшка ни глядит, всё, что она видит, — это бесконечная вереница дней. Дней без отца, без маяка, без всего, что ей знакомо. В доме, где живёт чудовище. Она отодвигает чашку и качает головой.

— Я не смогу.

— Придётся, детка. — Мисс Амалия аккуратно складывает письмо и кладёт его в конверт. — А теперь допивай чай и собирайся, сразу и отправимся.

У Лампёшки из глаз брызжут слёзы, их не сдержать. Она плачет в свой чай, плачет, пока складывает вещи, плачет, когда выходит на улицу. Плачет, пока мисс Амалия тянет её за собой — через город, мимо порта, по горбатым улочкам, всё дальше и дальше от моря — плачет не переставая, пока они не выходят на лесную дорогу. Город остался позади. Тут она стихает — все слёзы выплаканы.

Взаперти

Ветер несёт издалека запах моря. И ещё кое-что: стук молотков. Кто-то вбивает в дерево здоровенные гвозди.

Лампёшка не знает, что это за стук, — а это толстыми брусьями заколачивают дверь маяка. Август остался внутри и выйти наружу уже не сможет. Заперт с семилетним запасом спичек, которыми он каждый вечер должен зажигать лампу на башне.

— Это с моей-то ногой?

— До твоей ноги нам нет никакого дела, Ватерман. А каждое утро свет положено гасить.

— Это я и так знаю, я уже десять лет этим занимаюсь.

— Твоя дочь занималась, а это не одно и то же.

Шериф смеётся собственной шутке. Его помощники тоже хихикают, продолжая забивать гвозди.

— А что мне есть? Или я спички жрать должен?

— Еду тебе будут приносить каждый вечер, — отвечает шериф. — Но никаких деликатесов, ха-ха, не надейся.

Август выглядывает в дверное окошко. Но оно маленькое, через него мерзавцев не достанешь.

— А как же моя дочь?

Ответа нет.

— Как она будет без меня? Что с ней станется? Эй! — Август бессилен, ему остаётся только плеваться в стоящих под окошком людей. Огромными, полными ненависти плевками. — Эй! Я вас спрашиваю!

Последний удар молотком, и помощники торопливо собирают инструменты. Брезгливо морщась, они стирают августовы слюни со своих воротников и по тропе возвращаются в город.

Август шлёт им в спину проклятия.

— Отвечайте! Когда я увижу мою дочь?

Шериф не замедляет шага.

— Это ещё надо заслужить, Ватерман! — кричит он через плечо. — Вот заслужишь, тогда и посмотрим.

Марта

Чёрный дом построили недалеко от города, на прибрежном утёсе, — с видом на бухту. Но в последние годы деревья в саду так разрослись, что совсем закрыли море, и теперь из окон видны лишь ветви да листья чёрного плюща, обвивающего дом. Надо бы кому-нибудь хорошенько их подрезать, но никто этим не занимается. В зарослях плюща всё шуршит и копошится: там совы и пауки, жуки и ночные птицы.

А люди-то в доме живут? Не похоже. Сердито и угрюмо повернулся дом спиной к морю, ставни закрыты, двери заперты, вокруг — высокая чугунная ограда с заострёнными прутьями. «Не суй свой нос куда не надо, — говорит дом. — Не подходи!»

Чёрный дом, жуткий дом.
Чудовище есть в доме том.

Лампёшка, спотыкаясь, бредёт по ухабистой дороге. Мисс Амалия намного выше её, и, чтобы не отставать, девочка то и дело переходит на бег. Наволочка с одеждой бьёт её по ногам, и Лампёшка чуть не падает.

А в голове у неё не умолкает считалочка:

Тебя порвёт и загрызёт,
И кровь рекою потечёт
Будь ты трус или храбрец,
Страшный ждёт тебя конец!

И вот они у ограды. Высокие ржавые прутья заросли вьюнами, крапивой и бог знает чем ещё. Мисс Амалия дёргает ворота. Те не поддаются.

— Заперто… — сердито говорит она и дёргает ещё раз. — И ни звонка тебе, ничего. Как же туда попасть?

В кустах раздаётся шорох, и по другую сторону ограды внезапно появляется человек — худой, в длинном плаще из порыжелой кожи. Не говоря ни слова, он отпирает ворота и, впустив посетителей, запирает опять.

— Благодарю вас, — громко говорит мисс Амалия. Из кустов испуганно вспархивают птицы. — Скажи «спасибо», Эмилия.

— Спасибо, — бормочет Лампёшка, оборачиваясь, но человек уже исчез.

Они шагают к дому по тропе между двумя высокими живыми изгородями. Мисс Амалия звонит в дверь, другая её рука крепко держит Лампёшку за плечо. Где-то далеко, в глубине длинного коридора, дребезжит колокольчик. Они ждут, но никто не открывает. Учительница нетерпеливо звонит ещё раз. Снова треньканье колокольчика, потом то ли вой, то ли лай. И чей-то сердитый голос. Но приближающихся шагов не слыхать.

— Да что же это!