Лампёшка

— Надо хоть немного поесть, — не сдаётся мама. — Ну давай же. Наберёшься смелости для нового дня.

«Для первого дня, — думает Лампёшка. — Это только первый день первого года из семи. Каждый день этот завтрак. Эти молчаливые люди. Эти жуткие псы. Эта гадкая каша».

— Ну что же ты? — говорит мама. — Куда подевалась моя храбрая девочка?

Лампёшка сжимает зубы и пытается сдержать слёзы, но одна всё-таки выскальзывает и падает в тарелку.

Кап.

В кухне так тихо, что все вздрагивают от неожиданности.

Ленни разевает рот. Его губа дрожит.

«О!» — показывает он пальцем и тут же начинает всхлипывать вместе с Лампёшкой. От испуга её собственные слёзы тут же высыхают.

— Ах, да что ж такое… — Марта со вздохом ставит чашку на стол. — Вот тебе и на… — Она развязывает салфетку у Ленни на шее и утирает его слёзы. — Приступай уже к работе, девочка. — Ленни шмыгает носом и всхлипывает ещё пару раз. — Ты же посуду хотела помыть?

Лампешка пожимает плечами и, дрожа, кивает. Не то чтобы очень хотела, но с чего-то ведь надо начинать.

— Я тебе тазик выдам. — Марта жестом показывает сыну, что надо высморкаться, и опять оборачивается к Лампёшке. — И поешь хоть немного: наберёшься смелости для нового дня.

Лампёшка поднимает на неё глаза, и Марта не отводит взгляда. Не такой уж он у неё и неприветливый. Потом женщина поворачивается к Ленни, который уже забыл плакать и теперь шлёпает ложкой по тарелке. Каша брызгами разлетается во все стороны. Марта пытается отобрать у него ложку. Это непросто: Ленни — сильный парень, а брызги — это так весело. С другой стороны стола за их борьбой наблюдает Ник. Он засовывает в рот последнюю ложку каши, соскребает с тарелки остатки и встаёт. Слегка подмигнув Лампёшке, он разворачивается и молча выходит из кухни.

— Постой! — кричит Марта ему вслед. — Ник, я хотела… ты должен…

Но его уже и след простыл.

Марта принимается сердито вытирать салфеткой кашу и сопли с лица Ленни. И со стола тоже: еда разлетелась повсюду.

Не самая приятная картина, но Лампёшка всё же съедает ложечку перловки. И ещё одну. Ей становится немного теплее. Пожалуй, вкус и правда напоминает ей о прошлом.

Вёдра и швабры

Так начинается жизнь Лампёшки в Чёрном доме. Один день, другой, третий ползут друг за дружкой, не столько страшные и мучительные, сколько скучные и тягучие.

По утрам, после мытья посуды, Марта вручает Лампёшке ведро, швабру и щётки и показывает, где начинать. Девочка надраивает плитку в длинных, продуваемых сквозняками коридорах.

Дом большой и запущенный, кругом вонь, во все щели врывается ветер, плесень цветёт пышным цветом, так что труд девочки по большей части напрасен. Только отмоешь кусочек пола, как псы тут же проклацают по нему грязными лапами. Лампёшка пока побаивается их, вскакивает и ждёт, пока они пробегут мимо, в сад, гонять крыс. Возвращаются они ещё грязнее прежнего и клацают по плитке обратно в кухню — спать и дожёвывать добычу.

Иногда из кухни выбегает Ленни — поглядеть на Лампёшку и попутаться у неё под ногами. Поначалу он тихонько жался в углу, но потом осмелел и теперь плюхается рядом с ней прямо на мокрую плитку и наблюдает за всем, что делает девочка. Слов его Лампёшка не понимает, но это не беда. Он шлёпает рукой по воде и, бывает, опрокидывает вёдра, но и это не страшно. Вскоре приходит Марта и отводит его обратно на кухню. Там, за столом, Ленни целыми днями возится со старыми газетами. Он разрезает их на кусочки, аккуратно обводя ножницами колонки, пока на столе не вырастает гора из букв и чёрно-белых фотографий, а потом снова складывает из них газету. Если один кусочек слетает на пол или теряется, Ленни ударяется в слёзы. Лампёшка помогает ему искать, это у неё хорошо получается. Она находит даже самые крошечные кусочки, затерявшиеся в пыльных щелях между половицами.

Днём девочке выдают другое ведро и чистую тряпку, и она смахивает древнюю пыль с ламп, карнизов и окон. На тряпку заползают нахальные пауки и карабкаются по её руке наверх, чтобы немного передохнуть, прежде чем браться за новую паутину. Лампёшка обычно не трогает их, иногда они целыми днями перебирают лапками у неё в волосах или за ухом.

Пауки жили и дома, на маяке, и их мягкие лапки её утешают. Лампёшка поёт им паучьи песенки, а вечером выпускает на волю в сад.

В саду она ищет, нет ли среди ветвей и кустов просвета, сквозь который видно море, виден маяк. Но не находит: кусты разрослись, а ветви деревьев достают до неба. Чем глубже в сад, тем непроходимей заросли: они жалят её крапивой, колют шипами ежевики. А в самой чаще — ограда.

«Через такую в жизни не перелезть, — думает Лампёшка. — Если я захочу уйти, как отсюда выбраться?» Прутья ограды высокие, неприступные. Однако вскоре она находит дерево с толстой веткой, которая почти достаёт до заострённых чугунных верхушек. Пожалуй, если осторожно, можно взобраться по ветке наверх, спрыгнуть с другой стороны, авось не расшибёшься, а потом…