Лампёшка

Но, когда она хватается за деревянный борт, Рыб внезапно выныривает из воды, взмывает в воздух, тут же ныряет обратно и возвращается к ней, крутанув сальто два раза подряд.

— Здорово, а? — ликует он. — Здорово, а, Лампёшка? Ты только посмотри, что я ещё могу!

Лодка ему, само собой, не нужна. Лампёшке — да, ей лучше не оставаться в холодной воде, но, когда она забирается внутрь, поднимается ветер и обдувает её до дрожи. Она трясётся в мокрой одежде и негнущимися пальцами отвязывает верёвку. Что ей надо было делать, кого спасать? Ах да, отца. Обогнуть утёс, добраться до маяка… и надеяться, что отец ещё там, а Адмирал пока нет. И что Ник… Она вспоминает машущего Ника и искажённое злостью лицо Адмирала… Происходит столько всего и сразу!

Она вставляет вёсла в уключины и тянет их на себя. Вёсла такие тяжёлые, а руки у девочки такие короткие. Её трясёт от холода.

— Греби, Лампёшка, — приказывает она себе. — Согреешься.

Она начинает грести и немного согревается, но одежду так не высушишь. Вдалеке грохочет гром, ветер дует всё сильнее. Волны толкают лодку в другую сторону.

Рыб то и дело выныривает из воды то впереди, то сзади и кричит что-то — не разобрать. Лодка ползёт вперёд. Умей Ленни плавать, сидел бы он здесь со своими длинными крепкими ручищами — в два счёта добрались бы до маяка…

— Рыб! — кричит Лампёшка против ветра. — Может, поплывёшь вперёд, глянешь на маяк, проверишь, там ли… там ли…

Ветер уносит, развеивает её слова над водой. Парочка долетает до Рыба, он машет в ответ:

— Хорошо, плыву!

— Рыб! — кричит она. — Скажи, что… Скажи…

Но его уже нет.

Перед глазами качается горизонт: выше-ниже-выше. В ушах свистит ветер:

— Какая встреча! — воет он. — Мы ведь знакомы? Помнишь меня? Опять пришла поиграть, дочка смотрителя?

Гвозди

— Мистер Ватерман! Мистер Ватерман!

Август как раз присел на ступеньку отдышаться. Чёртова нога! Он так и не привык, что её нет, до сих пор вздрагивает, глянув вниз, а ведь минуло уже столько лет. Там была его ступня, там должны быть пальцы.

Шериф — этакая свинья! — забрал его трость, его удобную, надёжную трость, пришлось приспособить вместо неё завалявшуюся в доме полусгнившую корягу, которая едва выдерживает его вес.

— Да-да, — звучит у него в голове. — Сам виноват, нечего было поднимать ту трость на собственного ребёнка…

— А-а-а! Прикуси язык, сейчас же! — кричит он собственной голове.

— Мистер Ватерман, вам опять письмо. Думаю, вам обязательно надо…

Он встаёт, коряга гнётся, почти ломается. Вечно здесь всё ломается — это неуёмный морской ветер виноват. Это он жрёт древесину. Брусья, которыми забили вход, тоже: если их толкнуть, дверь вполне можно приоткрыть. Шерифу и прочим сухопутным крысам это и в голову не приходит. При желании он мог бы легко отсюда выбраться. Но зачем? Куда ему податься?

— Вы меня слышите? Спуститесь, пожалуйста!

Из дверного окошка торчит что-то белое. Это ещё что? Август ковыляет через комнату к двери.

— Тут приходили… не ваша дочь, а какой-то человек, и он передал вот это… Вы уж простите, но письмо без конверта, и я краем глаза увидела, о чём речь, и сразу подумала… В общем, лучше уж вы сами прочтите. Что же нам делать?.. То есть вам… Что вы будете делать? Здесь вам оставаться нельзя!

Для виду Август вынимает скомканную бумажку из окошка и осматривает её. Да, на ней явно написаны буквы. Аккуратные буквы, не такие, как в прошлый раз. Он чешет бороду.

— Это от Лампёшки?

— Нет, я же говорю, человек какой-то принёс, очень вежливый, хоть и торопился. Но что вы скажете, что думаете, что будете делать?

Голос у соседки тонкий, дрожит от волнения. Чего она от него хочет?

— Вы же прочли?

— Да, да… конечно.

— Ну и? Что теперь?

— Что ж, спасибо, — говорит он. — До завтра.

Он надеется, что она уйдёт. Но она не уходит.

— Мистер Ватерман?

Она совсем близко от окошка, Август видит кусочек её лица. Карий глаз.

— Что ещё?

— Вы правда прочли?

Что ей ответить? Можно, конечно, соврать. Или выставить себя на посмешище.

— Мистер Ватерман? Вы же умеете читать?

О самом главном здесь ни слова, думает Август, выслушав письмо. Ну, что Адмирал собрался вздёрнуть его на рее — это понятно, этого следовало ожидать. Конечно, надо бежать. Но куда? И где сама Лампёшка?

— Она в бухте, в какой-то лодке, сказал тот человек… А вдруг лодку понесёт к скале?

— Что? — ревёт Август в окошко. — Она в лодке, в такую бурю?.. Мне надо бежать!

— Так я и говорю, — отвечает соседка. — Конечно, надо. Но как?

Август толкает дверь своей тюрьмы. Надвигается нешуточный шторм, он это чует, видит по всем приметам. Нельзя, чтобы его дочь где-то тонула, а он сидел дома сложа руки. Надо мчаться в порт немедля, сломя голову. Он толкает опять, сильнее. Дверь приоткрывается на ширину ладони. Двух ладоней. Гвозди держат, но уже вот-вот выдернутся. Соседка тянет дверь снаружи и показывает, где толкать.

— Нет, пониже. Нет, не так… Эх, жаль, нет у нас… Погодите, я сбегаю за клещами мужа.