Ланселот на шпильках (СИ)

- Прости меня, пожалуйста, я старый дурак, - виновато улыбнулся Эдуард Петрович, - мне сейчас трудно всё объяснить, но я как-нибудь это сделаю. Давай, я оставлю тебе свой номер телефона, а сейчас мне некогда.

- Хорошо, - вздохнула в ответ Светлана Павловна.

Магазин они покинули вместе, Эдуард Петрович стал расспрашивать про Жанну, её успехами на поле деятельности, а потом они разошлись. Однако, когда она ему позвонила, ответила какая-то бабка, и она сказала, что никакой Тимошин тут не живёт.

Он её просто обманул, дал номер от балды, и для себя

Светлана Павловна решила, что больше не будет к нему лезть. Даже если они столкнутся нос к носу на улице, она пройдёт мимо, и слова не скажет.

Но эта встреча не обошлась без сюрпризов. Через неделю

Жанна прибежала домой, вся светящаяся от счастья.

- Мамахен, ты просто не поверишь, что сегодня произошло? – взбудоражено вскричала она, бегая по квартире, и сметая всё на своём пути.

- Да говори же, - испугалась Светлана Павловна.

- Меня берут работать в самый крутой автопарк Москвы, ну, не в самый крутой, но в один из лучших. Менеджером!

- Вот это да! – прижала руки к груди Светлана Павловна, она уже догадалась, кто за этим стоит.

Она безо всякой задней мысли ляпнула Тимошину о мечте дочери, а тот стал для Жанночки добрым волшебником.

- Вот такие пироги, - развела она руками, меланхолично помешивая чай ложечкой, - для чего ему это понадобилось, помогать, я понятия не имею. Странный он какой-то, непонятный. Зачем ему абсолютно чужим людям помогать?

Знала бы она, что я помогаю чужим людям без всяких денег, но я лучше промолчу.

Многие называют меня заносчивой выскочкой, только я на это стараюсь не реагировать. Все люди по разному устроены. У каждого своё понятие.

- Вы не выведите меня отсюда? – смущённо улыбнулась я, - а то я точно заблужусь.

- Пойдёмте, - улыбнулась в ответ Светлана Павловна, я схватила свою сумку, и мы запетляли по коридорам.

На улицу я попала через другую дверь, по нормальной лестнице, но около проходной затормозила. Всё-таки я вся в мать, такая же стервозная, подумалось мне, когда я вытаскивала из сумочки сигареты, зажигалку, и со вкусом закурила.

Через проходную я шла, опустив руку с зажатой между пальцами сигаретой вниз, и, неся на лице ангельскую улыбку, швырнула сигарету в урну. В урне этой было полно бумаги, представляю, что сейчас будет.

Ухмыльнувшись, я выбежала на улицу, щёлкнула брелоком

сигнализации, села в машину, и поспешила включить

кондиционер. От этой жары у меня уже начинается плавиться

мозг, в воздухе, наверное, уже все пятьдесят градусов.

Ладно, я малость перегнула, и вовсе не пятьдесят, но и тридцать пять тоже очень даже прилично. Если ещё взять за внимание тот факт, что погода стоит безветренная, а это уже вообще капец.

Потом достала из сумки термос с кофе, налила себе чашечку, и, не успела я сделать и глотка, как из двери проходной с истошным воплем вылетела Татьяна. В руках она держала урну с мусором, из которой вылетали языки пламени.

А я поспешила удрать, пока меня не заметили, и в отделение не сдали за злостное хулиганство.

С силой нажала на газ, и чашка с кофе, стоящая на подставке,

свалилась на пол, ладно, что ещё не обожглась.

Зимой я проделала подобный фокус, облилась с ног до головы, чуть в столб не врезалась, и угодила в милицию, как особо опасная террористка.

Но на мне тогда была тёплая одежда, а я сейчас я бы как миленькая, приварила бы сетчатые чулки к коже.

Интересно, какой надо быть идиоткой, чтобы носить капроновые чулки в дикую жару?

Просто у нас в редакции запрещают появляться с голыми ногами. Как в Японии, только в колготках, либо в чулках, даже в африканскую жару.

И я вынуждена париться с этими чулками, впрочем, не я одна. Я тем временем выехала на оживлённую автостраду, чашка стала мешаться под ногой, и я её отпихнула.

Надо бы поднять чашку, но проводить дурацких экспериментов я больше не буду. Если я сейчас во что-нибудь врежусь, мой любимый муж так орать будет, что в окнах стёкла повылетают.

А с Тимошиным вообще дело ясное, что дело тёмное.

Сначала он работает на заводе, буквально опекает Светлану Павловну и её дочь, а потом вдруг исчезает, даже более того, обрывает с ней все контакты.