Ланселот на шпильках (СИ)

- Вы совершенно правы, это действительно был кошмар, - кивнул Валерий Кириллович, - но дело в том, что заключённые имели право переписываться с родными. Но они не могли просто взять бумагу, и написать письмо. Для этого существовали специальные карточки, открытки с текстом, гласящие, что заключённый живёт хорошо.

- Да какое там хорошо! – в негодовании вскричала я.

- Верно, но только марки на эти карточки наклеивали из

стандартной серии. Массовку. Кто наклеил Рестенбург на карточку, тайна за семью печатями. Уж ясное дело, наклеили её получатели сего страшного письма. Но вот вопрос: зачем? Карточки эти представляют сейчас большую историческую ценность, и эта безумно дорогая марка на ней.

- Может, именно эту странность он и имел в виду? – задумчиво пробормотала я.

- Это вы о чём? – спросил Валерий Кириллович.

- Да Тимошин говорил, будто с этой маркой что-то не то, - растерянно проговорила я.

- Верно, вы совершенно правы, - с жаром воскликнул Валерий Кириллович, - он и со мной говорил об этом.

- Он говорил с вами о марке? – решила уточнить я.

- Мы же коллеги, - пожал плечами Валерий Кириллович, - и он со мной советовался. Он сам был удивлён, и ничего не понимал.

- Вспомните, пожалуйста, как вёл себя Тимошин в день перед исчезновением.

- Меня не было в тот день в центре, - покачал головой Валерий Кириллович.

- А в день перед этим?

- Да как обычно, - задумчиво проговорил Валерий Кириллович, - никто ему не звонил, он был спокоен, занимался своим делом.

- Понятно, тупик, - подвела я итог, - а вы с Эдуардом Петровичем не были друзьями?

- Никогда, - покачал он головой, - он общался только с Филиппом Васильевичем.

- А он сам-то сейчас на месте? – вспомнила вдруг я, - я к нему шла.

- Два часа назад был на месте.

- Тогда я наверх, - я попрощалась с Валерием Кирилловичем, и села в лифт.

В лифте я раздумывала над услышанным, и ещё не знала, что мне делать с этой информацией. Может, именно странности в марке имел в виду Эдуард Петрович, когда звонил Марату, а, может, он про что-то другое говорил. Минутку, выходит, марку просто срезали с приглашения, и приклеили на карточку? Что за бред? Зачем это понадобилось?

Впрочем, это дела минувшего века, а меня интересует

настоящее время.

Лифт остановился на нужном мне этаже, и я застучала каблучками, подошла к кабинету Филиппа Васильевича, и легонько постучалась. Ответом мне послужило молчание, я машинально дёрнула ручку, и дверь отворилась.

Я осторожно заглянула внутрь, не зная, что и думать. И тут же увидела Филиппа Васильевича, он лежал на столе, положив голову на руки, и в первый момент я решила, что он просто спит.

Но, подойдя к нему, я чуть не заорала.

Прямо посередине лба у него была красная точка, а остекленевший взгляд его глаз говорил сам за себя.

Не было никаких сомнений, он умер.

Рядом валялся пистолет, убийца просто бросил его на пол, и

исчез с места происшествия.

Надо позвонить Максиму, но он же меня на месте прикончит, и будет совершенно прав.

Но делать нечего, если труп найдёт кто-нибудь из сотрудников, они могут вызвать другое отделение. Впрочем, мне это ничего не даст, меня у Макса на службе, кроме Эли, никто на дух не выносит. Раньше она дала бы мне полный отчёт о трупе...

Всё-таки я идиотка. У меня же неплохие отношения с Ниной Дербышевой, судмедэкспертом. Правда, лично с Максом работает Семен Аркадьевич, он и патологоанатом, и эксперт в одном лице, но не обращаться же мне к нему.

А с Нинушей мы даже подружились, и я помогла её дочери поступить в ГИТИС. Придётся всё-таки звонить Максу.

Я вышла из кабинета, умостилась на подоконнике, и вынула мобильный.

- Я по тебе соскучился, - ласково сказал Максим, едва в трубке раздался щелчок.

- И я по тебе, - вздохнула я, - ты только не ругайся.

- Почему я должен ругаться? – у Максима даже голос сел, - ты опять во что-то врезалась?

- Я труп нашла, - осчастливила я его.

- Что ты сделала? – странным голосом переспросил Максим.

- Я нашла труп, - повторила я, понимая, что сейчас будет дело

под Полтавой.

- Я больше не могу, - захныкал на другом конце провода Максим, - сил моих больше нет. Когда это кончится?

- Боюсь, только, когда ты со мной разведёшься, - попыталась я пошутить.

Но шутка не прошла, Максим буквально вышел из себя, и стал орать так, что я чуть не оглохла в первый момент, а потом включила громкую связь.

- Я сейчас приеду, - рявкнул он в трубку, - близко к трупу не подходи, а то в лапшу покрошу.