Лантана Камара

— Это невозможно, — японец больше ничем не выразил своих эмоции. Хоть бы брови нахмурил, что ли…

— Это невозможно, — кивнул Андрей, — но реально.

— Там Лантана Камара, — медленно, чуть не по слогам произнёс Наоки. — Джоанна, наш фитопатолог отправила это сюда и …

— Стоп, стоп! Фитопатология это же…что-то связанное с болезнями растений? Нет?

— Да, правильно.

— Прекрасно! Они там что? Охренели совсем?!

— Погоди, Андрей, — Наоки поднял верх руку. — Погоди. Там немножко другое. В этом цветке…

— Так эта дура нам ещё и цветочек…

— Андрюха, дай ему сказать, — я решил, что надо сначала выслушать Наоки, а потом разобраться, какого чёрта нам больные растения решили отправлять.

— Да. Я хочу закончить, — Японец сделал небольшую паузу. — Джоанна…

— Дура!

— Андрей!

— … Этот цветок прошёл все лабораторные исследования. И никаких инфекционных или биотических заболеваний у него не выявлено. Более того, НЕ инфекционных заболеваний, обусловленных действием абиотических факторов тоже не обнаружено.

Мы молча смотрели на японца, потому что внятного ответа мы так и не услышали.

— Оно… Как бы это сказать? — Было похоже, что Наоки сам не в силах точно сформулировать ответ. — Оно болеет душой.

— Душой, значит, — поняв, что растение без инфекций, Андрей явно расслабился. — Так нам, что? … Станцевать может для него?

— Дело не в нас. Фитопатологи считают, что для Лантаны Камары надо изменить условия существования. Поменять образ жизни, понимаете? Попробовать пожить там, где отсутствует сила гравитации…

— Заняться им, я вижу, больше нечем на Земле. — Андрей осторожно открепил ящик от пола и медленно поплыл с ним на станцию.

Мы молча, словно хоронили этот “фикус”, последовали за ним.

Андрей на правах командира, решил, что вскрывать ящик и знакомиться с новым “гостем” нужно в европейском модуле “Коламбус”, где проводится большинство медицинских исследований.

Установив ящик на одну из рабочих стоек, мы сначала попробовали рассмотреть растение сквозь небольшие щели. Но поскольку ни черта не было видно, Андрей решительно, но аккуратно вскрыл ящик и вытащил небольшой горшок с цветком.

Сложно сказать, что я испытал в тот момент… Во мне будто что-то поднялось и медленно опустилось. Я почувствовал, как участилось моё дыхание. Пульс увеличился. И странное, очень давно забытое ощущение внизу живота… Вот что я испытал в ту секунду, когда увидел этот растение.

Оно было небольшим. Высотой сантиметров 30. Зелёные сердцевидные листики и среди них зонтичные соцветия-бутоны, состоящие из мелких многочисленных цветочков. Снаружи они были ярко-жёлтого и нежно-красного цвета. А внутри — светло-фиолетовыми. И запах… Невероятный аромат, шедший не только от соцветий, но и от стеблей и листьев. Я покосился на Андрея и Наоки. Они не смотрели на цветок. Они рассматривали меня. И тут я почувствовал, что краснею.

— Проверяли на инфекции, говоришь? — обратился Андрей к японцу.

— Конечно исследовали, — тот был невозмутим.

— А с ним тогда что? — Андрей кивнул на меня. — Он же даже не притронулся к нему, а уже смотри, как кожа покраснела!

Наоки прикоснулся к моему лбу. Приложил палец к шее.

— У цветка нет инфекции, — японец еле заметно улыбнулся. — Константин, по-моему, просто влюбился.

— Иди вы, ей Богу! — я хотел резко развернуться, но в невесомости это произошло нелепо. Я просто дёрнулся, как подвешенная кукла, и лицо из красного цвета превратилось в серовато-пунцовый. Хотелось разреветься.

— Бред. — услышал я за собой голос Андрюхи. — Костик, давай-ка я у тебя кровь возьму на анализ.

Но я был слишком взбешён, чтобы ухватиться за спасательный круг, который сам того не ведая выбросил мне Андрюха и вылетел из “Коламбуса”, как пробка. По инерции пролетел шлюзовой отсек и оказался в японской лаболатории. Нет, не сюда мне надо было!

Развернувшись, я пролетел через “Дестани”, Node1, Node3 и оказался наконец в “Куполах”, — небольшом полусферическом модуле, состоящего из семи больших иллюминаторов, обращённых к Земле. Этот модуль был для экипажа не только местом работы, но и своеобразной территорией для релаксации. Здесь я надеялся прийти в себя. Закрыв глаза, я попробовал понять, что же со мной только что произошло…

“По-моему, он просто влюбился”, — так вроде выразился Наоки? Будь я проклят, если японец не прав! И отчего-то я был уверен, что никто меня не проклянёт. Потому что влюбился я, как осёл. И это следовало принять. То, что я испытывал внизу живота, называли почему-то “присутствием бабочек”. Не открывая глаз, я попытался представить себе, как они порхают в моём тесном желудке и неожиданно развеселился.

Какого чёрта, в конце концов?! Чего я так взбесился? С чего обиделся на проницательного японца? На душе вдруг стало так легко, что я готов был обнять всю Землю, висевшую подо мной.