Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

У бедной Бланки уже не оставалось сил плакать. Она прикрыла опухшие веки и беззвучно шевелила губами. Возможно, женщина молилась, как велел ей катарский проповедник. А может быть, просто разговаривала сама с собой, чтобы не видеть и не слышать ужаса, который ее окружал.

Главный Инквизитор подошел к Бертрану. Он наклонился ухом к его лицу, прислушался. Потрогал руки, лоб, шею и подтвердил:

– Умер. Теперь он в руках Господа. Пускай покоится с миром.

Он снова развернулся к Никите и Эдварду.

– Однако наш долг – позаботиться о душах живых.

Монах сверлил странных пришельцев злыми глазами. Действительно, они не были похожи на Добрых Людей. На своем долгом веку Инквизитору довелось видеть немало катарских проповедников. Все они были бледными и до крайности худыми – вера предписывала им жить впроголодь, дабы истязать грешное тело и укреплять веру. Эти двое, которые стояли перед ним, вовсе не выглядели истощенными, но все равно вызывали большие подозрения. Он пока сам не понимал, что его смущало. Возможно, они как раз были слишком гладкими и чистыми для простых горожан.

Взгляд монаха опустился вниз, к ногам Эдварда. Некоторое время он изумленно разглядывал синие джинсы с желтой строчкой и шикарные ботинки из коричневого нубука, которые вызывающе торчали из-под плаща.

– Дьявольское отродье!

Инквизитор отпрянул в сторону и перекрестился.

– Говоришь, дядя и кузен из Монтобана? Здесь что-то не так. Держите этих двоих! – скомандовал он солдатам.

Те выхватили мечи и двинулись на липовых родственников отважного Жана.

Сердце Никиты оборвалось: «Ну вот, доигрались…». Он зажмурил глаза и еще успел почувствовать судорожную хватку Эдварда на своей правой руке.

Пятый день

Правая рука онемела. Похоже, Никита ее отлежал. Еще не до конца проснувшись, он перевернулся на спину и попытался пошевелить пальцами. Появилось покалывание. Рука противно заныла и начала оживать.

На фоне физической боли в воображении всплыла ужасная история, услышанная во сне от благородного старца. Он представил, как люди с неистовой верой в глазах взбираются на огромную кучу хвороста. Дрожа от ужаса, они поддерживают друг друга, плачут и молятся. В толпе, окружающей место казни, рыдают их близкие. Обреченные на смерть видят, как солдаты с горящими факелами по команде, одновременно со всех сторон, зажигают костер. Ветер быстро раздувает пламя, оно подбирается ближе. На людях вспыхивает одежда, горят волосы, они истошно кричат…

Никита сел и замотал головой:

– Да что же это за утро такое доброе?! Не хочу!

Он свесился с кровати, чтобы посмотреть на часы, которые оставил на полу: начало восьмого. Майк обещал заехать в девять утра. Можно не спешить.

Никита приладил подушки повыше, снова прилег и развернулся к окну.

Облаков было больше, чем накануне. Ветер стремительно гнал их с Атлантики к Средиземному морю. А может, наоборот, от Средиземного моря на северо-запад, к Атлантическому океану – он пока не слишком хорошо ориентировался на местности. Облака двигались стремительно и периодически плотно закрывали солнце. Судя по всему, жары сегодня ждать не приходилось.

– Не очень-то и хотелось! – обиделся на погоду Никита. – Надоело ваше адское пекло.

Мысли упрямо возвращались к страшным воспоминаниям. Как могут люди добровольно идти на мученическую смерть? Слишком просто объявить сумасшедшими несколько сотен тысяч человек. Что было в них сильнее страха, сильнее инстинкта самосохранения? Другой страх, еще более ужасный? Или верность чему-то настолько важному, что даже любовь к близким не могла их остановить?

– Все дело в характере, – решил Никита. – Просто бывают люди, способные на безоглядную верность. Одни верны церкви, другие королю. А кто-то – Родине или присяге. Ты способен на такое, старик?

Он вздохнул и поднялся с кровати.

– Не хотелось бы проверять. Пойду-ка лучше завтракать.

Майк приехал вовремя. Он позвонил в дверь, но заходить в дом не стал.

– Жду тебя в машине, на углу, – сказал он.

Развернулся и ушел. «Конкретный парень, – усмехнулся про себя Никита. – Ни слова лишнего».

В честь свежего ветра Майк сегодня надел легкую куртку поверх футболки. Никита решил последовать его примеру: на улице и правда стало ощутимо прохладнее.

– Где же моя куртка, куртка-куртепляшка? – запел он на мотив «Мурки», обшаривая гигантские шкафы в спальне.

Слово получилось дурацкое – навеяло смешной соседской фамилией – но правильное. Куртка же для тепла!

Никита допел блатную мелодию:

– Куртепляшка! Вот она, нашлась!

На ходу натягивая ветровку, он побежал вниз.

Майк показал себя бывалым водителем. На своем стареньком «каблучке» «Ситроене» он виртуозно проходил повороты узких улиц, почти не сбавляя скорости.

– Много раз царапал машину, прежде чем научился так ездить? – спросил Никита.

Майк ухмыльнулся и кивнул. «Видимо, в таком режиме и будем общаться: я говорю, ты киваешь, – безо всякого раздражения подумал Никита. – Можно и так. Тогда будешь Молчуном».

– Помнишь, что надо купить?

Снова кивок в ответ.

– Ты уже решил, куда ехать? Я не знаю здешних торговых центров. Полагаюсь на тебя.

Еще один дружелюбный кивок.