Ларочка

Мать ответила не сразу, посмотрела в коляску, где тихо пускала пузыри сытенькая дочка, потому поглядела на роскошную свекровь и тихо сказала:

– Лариса.

Свекровь несколько секунд молчала, потом сделала шаг вперед и наклонилась над колесной колыбелькой. Осторожно выдвинула из рукава своего пальто кисть руки и медленно протянула в сторону сытого, удовлетворенного жизнью свертка. Когда палец бабушки приблизился к личику девочки вплотную, на губах у нее лопнул какой-то особый пузырь, большой, как какое-нибудь важное слово.

– Радуется, – сказал дед.

– Это Егор сказал, что будет Лариса, – сообщила Марина.

– Да?! – удивленно покосилась на нее свекровь, как будто сама не могла сообразить такой простой вещи.

Из комнаты раздался какой-то булькающий звук. Марина бросилась туда. Лариса не могла оторваться от коляски.

– Ну, парень, – пробормотал Перков.

– Какой тебе парень!

– Я имею в виду Егора. Они жили, наверно, год, а сам ни звука. Почему он тебе ничего не рассказал? И старик мог бы позвонить.

– Не мог, – сказала возвратившаяся Марина. – Мы поселились здесь, только когда у него уже случился удар. А так у меня в общаге больше всего. Никто не знал. – Потом добавила, обращаясь к поэту: – Пойдемте, там надо перевернуть.

Лариса осталась один на один с коляской. Держалась одной рукой за подоконник, другой очень осторожненько прикасалась к подбородочку, к лобику, к кончику носа, и каждый раз с ней происходило какое-то сладостное сотрясение во всем теле. При этом она не беспамятствовала в других отношениях, и раненый Егор, и расплющенный дядя Ли никуда не исчезли из ее сознания. Но все равно эта огромная, больная сложность производила не отчаянье, а что-то совсем другое в душе.

– Ла-арочка. Ну, теперь мы им покажем!

40

В доме остались одни мужчины. Марина с младшей Ларисой в городской квартире. На ней, помимо заботы о дочке, еще и присмотр за инсультным Лионом Ивановичем. Кроме того, Егор, его тоже надо навещать в гарнизонном госпитале. Он пока никого не узнает, и будет ли когда-нибудь узнавать – врачи сказать не могут. Старшая Лариса решила, что его надо будет со временем забрать сюда, в большой дом в Пуговичино. Она была убеждена, что сын поправится, хотя вроде бы никаких оснований для особого оптимизма не просматривалось.

Переговоры о покупке второй половины участка уже прошли. Денег должно хватить. Места хватит всем.

Поэт Принеманский поселился в отапливаемой баньке, и, кажется, ему там нравилось. Николай Николаевич частенько к нему захаживал, чтобы ускользнуть от тихого скандала, который каждый раз разражался, стоило Ларисе завести речь о переселении в общий дом Виктории Владимировны.

Нина Семеновна не сдавалась, хотя Лариса была убеждена, что это дело времени, так же как и излечение Егора. Мать упиралась. Она готова была ходить не только за внуком, но даже за «артистом», раз хороший человек, но «только не она».

Тихое, несгибаемое сопротивление матери изводило Ларису. Какая у нее выстроилась стройная, гармоничная картина будущей жизни, все родные люди за одним большим столом, пусть кто-то не совсем здоров, это мелочи, и не такое переживали. Она часто бывала в госпитале, у постели Егора, и, хотя улучшений пока не было заметно, демонстрировала железобетонный оптимизм. Вытащим!

Между тем устроились дела на работе, Михаил Михайлович отошел от дел по состоянию здоровья, и как-то так получилось, что во главе ЦБПЗ оказалась Лариса Николаевна Конева. Успехам только стоит начаться, как их уже и не остановить. Хитрый-прехитрый Сергей Иванович подъехал к ней с предложением «войти в список», пусть до выборов еще далеко, но от нее ждут участия в руководящих структурах партии. Она даже не обрадовалась и взяла неделю на размышление. И Сергей Иванович это безропотно снес.

Более того, предложил предварительно попробовать себя в публичном деле. Нужно было выйти на телевизионный поединок с представителем либерального лагеря. В одной из самых козырных программ, на одном из главнейших каналов. Лариса горько усмехнулась про себя: за неимением подходящего генерала придется самой. А кто он, поинтересовалась, этот либеральный ворог?

Хакамада!

Если до того она чуть-чуть и сомневалась: а стоит ли? – тут сразу заявила: да, я пойду! У них тоже некого выпихнуть на арену, у них тоже вся надежда на баб.

Что ж, значит, так.

И битва состоялась. Конечно, не в прямом эфире. Лариса привезла своим в деревню кассету с пленкой, собираясь устроить коллективный семейный просмотр. У нее было ощущение, что с развязной полуяпонкой она «разобралась». Но тут выяснилось, что у деревенского телевизора перегорел звук. Без звука смотреть словесную битву было бессмысленно. Лариса сказала, что ничего страшного. Завтра она привезет новый телевизор.