Ларочка

Тем более что просит этот Миловаша. Человек занимается Смутным временем, будучи частично поляком, и при этом лезет с советами. Но больше, чем национальность Милована Игоревича, шефа раздражало внеслужебное поведение специалиста. Как всякий руководитель, Михаил Михайлович не любил бабников. Лучше уж пусть будет алкоголик, это меньшее зло. Алкоголик может всего лишь подвести по работе, бабник может нанести душевную рану. Может покуситься на принадлежащее хозяину. У Михаила Михайловича давно уж длился весьма спорадический, почти что неотследимый роман с замужней секретаршей Галочкой. Как-то под Новый год, еще до обнаружения аритмии, в порыве какого-то непонятного воодушевления, оказавшись в располагающей обстановке, он неожиданно обнаружил себя в возбужденном состоянии, а рядом легкомысленно хихикающую, языкастую Галку и кратко, по-стариковски согрешил, удивляясь своему неуместному молодечеству. Потом нечто подобное со значительно меньшим успехом и удовольствием повторилось. Ему-то казалось, что никто не догадывается об этой его тайной, бурной жизни. Будучи человеком действительно порядочным, он свернул свою активность на этом направлении. Но при этом сохранил светлое чувство в адрес Галки, всегда смущался, изредка встречая ее мужа на корпоративных вечеринках. Что-то в высшей степени не офицерское виделось ему в своем поведении, несмотря на свое холостячество. Роман он свернул, но считал своим долгом морально опекать машинистку, несмотря на ее почти сорокалетний возраст, и ему было крайне неприятно узнать, что какой-то молодой, сексуально всеядный кандидат наук походя, не по чувству, а по похоти, воспользовался пьяной безаботностью Галочки. Кстати, сообщила шефу об этом Тамила Максимовна, секретарь редакции, пожилая (кличка – Тортила), замедленная в движениях, плохограмотная (она писала вместо Алма-Ата – Алмата), но все секущая старушка. Бабушка работала осмысленно. Сила секретарши держится на слабостях начальства.

Итак, ситуация в «Истории» зависла в состоянии опасного равновесия. Все ждали, когда шеф надумает и что. А тут недра комсомольского ЦК извергли в «Историю» еще одного деятеля. «Может ли быть душа у менеджера среднего звена?» – спросит лет через двадцать после описываемых событий один философ-прикладник. И это будет всего лишь повторением мысли о том, является ли человеком в подлинном смысле слова рядовой комсомольский аппаратчик. Так думали почти все специалисты и консультанты ЦБПЗ, не имевшие отношения к номенклатуре.

3

Лариса начала знакомство со своим новым коллективом в буфете, где оказалась за одним длинным кофейным столом сразу с пятью или шестью специалистами из разных «направлений». Они покуривали, жевали сосиски с горошком, пельмешки и всяческими способами иронизировали в адрес своего прямого начальства, в адрес начальства комсомольского, доходили и до верховного руководства. Доставалось и Горбачеву, а особенно Лигачеву, щадили Яковлева и ждали больших перемен. По самому советскому строю за время этого не слишком продолжительного буфетного заседания было нанесено несколько острых анекдотных ударов. «Иностранца, посетившего Союз, спрашивают, что ему у нас понравилось. Дети, отвечает. Почему дети? Потому что все, что вы делаете руками…» Рассказывал самые злые анекдоты бородач с боксерским носом и липкой на вид лысиной. «Кто это?» – спросила Лариса у своих. «А, Саша Белов из „Молодого коммуниста“. Он часто заходит в наш корпус».

Сначала Лариса подумала, что она просто попала в такую особенную небольшую компанию свободных умов, резких презирателей бездарного режима. Но через неделю поняла, что подобным образом настроены абсолютно все. Не только работники «Истории», но и те, кто трудится в «Физике», «Химии», «Технике» и «Искусстве». Впрочем, ничего особенно нового она не услышала в этом буфете в сравнении с тем, что ей приходилось слышать в Рулиной компании или Питиримовой.

Но что-то новое, однако, было.

Если фарцовщики и крестоносцы все же имели какие-то основания для неприязни к строю – он мешал им торговать джинсами и путешествовать по монастырям, и они ненавидели его как бы за свой счет, – то работники ЦБПЗ поносили строй, у которого брали деньги на жизнь, и достаточно много и очень охотно.

Впрочем, отмечая это, Лариса не вспыхивала порицательным пафосом и не проникалась презрением. Она скорее обучалась уставу здешнего монастыря.

Галкин муж, слушатель ВПШ, закатившись как-то на корпоративные посиделки в «Историю», рассказывает сотрудникам тот же самый анекдот, что и Саша Белов. Все принужденно хихикают, но никому не приходит в голову, что это слишком для слушателя такого заведения. Только Воробьев встал, виновато улыбаясь, и вышел из помещения.

Свалившийся в «Историю» новый зам Михаила Михайловича, некто Николай Николаевич Пызин, попытался показать, что не собирается совсем уж безропотно плыть по течению вредных общественных настроений.

Перестройка?