Ларс III (СИ)

Я хмыкнул. Может это «подстава» какая-то? Задав пару простеньких вопросов из разряда 2+2 и тому подобное, я убедился в сообразительности парня. Вот только что мне с ним делать? Отправить Судимиру в помощники? Вырастит мне отменного казначея. Или отдать на воспитание Метику? Будет неплохая смена поколений.

— Сам-то ты кем хочешь быть? — с улыбкой спросил я Умку.

— Воином! — без раздумий ответил он.

Я попробовал его отговорить. Объяснял кто такой казначей, кто такой лекарь, даже про наместников поведал. Уперся, как барашек. Заладил «хочу воином быть» и все тут. Раздраженно махнув рукой, я ответил волхву согласием.

Он объявил селянам о моем решении взять к себе в ученики Умку, дабы обучать его воинским премудростям. Деревня ликовала. Родители, конечно сначала, напряглись, но волхв, судя по всему, рассказал им перспективы парня в будущем.

Вот так я обрел себе очередную головную боль, о которой я еще имел очень слабые представления.

Глава 8

Лето 827 г., окрестности Тьмутаракани.

Из селения мы вышли сытые и довольные. До конечной точки нашего маршрута оставалась пара-тройка часов, поэтому наша компания была несколько расслабленной, я бы сказал — вальяжной. Благо охранение держало ухо востро.

Возвращаясь мыслями в покинутое нами село, я с удовольствием отметил, что вместо ожидаемой вражды, мы наткнулись на мирных и дружелюбных жителей, которые с уважением приняли нового хозяина этих мест. Селяне, что удивительно, научили меня традициям и обычаям местной культуры. Они угощали вкусной едой и рассказывали о своих ремеслах и занятиях. А таинство имянаречения, которое мы, к своему стыду, нагло подглядели, дало повод для размышлений. Вера людям нужна обязательно. Мысль превратить славянское язычество в полноценную религию кажется очень интересной. Можно же взять все самое лучшее у других религий и объединить в одну — нашу, гардарскую.

Жаль, что таких спокойных моментов в моей жизни все меньше и меньше. Вокруг войны, битвы и сражения. Даже мое попадунство началось с битвы, а они и не думают заканчиваться.

Я понимаю, что история изменилась. И если мое имя войдет в историю моей страны, то наверняка меня прозовут кровожадным воителем, а не созидателем. С другой стороны, а что я создал? Чуть развил металлургию, немного подкорректировал административное управление, слегка поднял инфраструктуру дорог. На этом и все.

Видимо мое быстро изменившееся настроение отобразилось на физиономии. Эса начала бросать подозрительные взгляды в мою сторону, пытаясь угадать причину изменения моей недовольной рожи.

Мы аллюром двигались вдоль берега. Эта местность была очень необычна. Морской берег — это место, которое вечно движется и изменяется, но в то же время остается величественным и красивым. По мере приближения непосредственно к морю, звуки волн становятся более отчетливыми — слышны ритмы запредельного звука, где шепчет пляж и гудят окружающие нас горы. Легкий бриз морского воздуха играет на коже, принося свежие ароматы соленой воды и водорослей.

Эса, глубоко вдохнув морской воздух, подвинула свою кобылу ближе ко мне, на радость Дастану.

— Знаешь, — заговорила девушка, — я слышала, что на небе есть такие большие города, называемые облака. И там живут души наших предков.

Я покосился на подругу. Она смотрела на чистое, безоблачное небо. Чего это она вдруг такое мне говорит? Отвлечь что-ли хочет от дум тяжких?

— Наши предки, — продолжила она, — помогают богам насылать дожди и снега во благо тех, кто остается на земле.

— Ага, — вклинился в разговор Умка, — а потом они летают на белых лошадях и забирают души умерших в вечность. Я тоже слышал такую легенду.

Мальчишка на заводной лошади пристроился между мной и Эсой. Воительница чуть приподняла бровь. Лицо мальчишки было пунцовым. Я ухмыльнулся.

— Интересно, — заметил я, — это правда?

— Да какая разница, — неуверенно бросил смутившийся подросток, — лучше достойно прожить свою жизнь, а не размышлять о том, что происходит после смерти.

Глаза Эсы увеличились в немом удивлении. И я разделял ее чувство. Мало того, что этот сорванец вмешался в разговор старших, да еще и правителей, что для местных считается грубейшим нарушением и выказыванием неуважения, так еще и речи толкует явно не детские.

Наше молчание нарушил задиристый смех Эстрид. Она потрепала парня по голове, взлохматив его светлые кудри.

— Умка, ты умница, конечно, — широко улыбаясь, заявила девушка, — но когда говорят старшие воины, младшие смеют заговорить, только если их спросят, — нравоучительно закончила Эса.

Умка еще больше покраснел, хотя, казалось бы — куда уж больше. Он неуклюже постарался придержать лошадь, чтобы чуть отстать и оставить нас наедине. Эстрид, вновь залившись смехом, придержала его скакуна.

— Да ладно уж, — сквозь смех заметила воительница, — дозволяем тебе говорить.