Ласка скорпиона

– Вы могли бы найти способ снять ее с работы. Вы могли бы найти способ надавить на нее, чтобы все осталось между вами, а потом выполоть ее команду под корень. И, сэр, вы могли бы все это прикрыть, замести под ковер. Ведь убитый был всего лишь наркоманом. Да, конечно, копы тоже погибли, но их же не воскресить. – Ева помолчала, наблюдая за его лицом. – Быть может, вы даже обдумывали такой ход, взвешивали варианты… минут пять, не больше. Вы могли это сделать, я представляю, как это могло сработать. Но вы никогда бы так не поступили. Потому что вы командир, потому что вы коп, сэр, и никогда не будете никем другим.

Он сложил ладони вместе и постучал указательными пальцами по подбородку.

– Вы считаете, что знаете меня, лейтенант.

– Я действительно знаю вас, командир. – Ева вспомнила, что ей говорила Пибоди. – У меня была возможность изучить вашу работу, когда вы были еще детективом, получали новые звания. Я наблюдала за вами и изучала ваши методы, ваш почерк с тех самых пор, как стала служить под вашим началом. Я уважаю ваш командный стиль.

– А вы не задумывались о том, что могли бы сами этим заняться? Сесть в это кресло когда-нибудь?

– Меня эта мысль приводит в ужас, сэр.

Ей удалось его рассмешить. Уитни поднялся, подошел к автоповару и вздохнул.

– Черт, хотел бы я выпить вашего кофе.

– Я могу послать за ним, сэр.

Он покачал головой, сделал две чашки кофе из того, что было, и одну из чашек протянул ей. И снова Ева вспомнила о разговоре с Пибоди.

– Сядьте, Даллас. Тиббл будет здесь с минуты на минуту, а вместе с ним придет и БВР. Мы с вами упремся рогом – не только в том, что касается вашей роли в деле об убийстве Кинера, но и в следствии по делу Оберман. Вы там играете ключевую роль. Я уверен, что Тиббл со мной согласится. А если нет, придется нам его убедить.

– Да, сэр, мы его убедим. Командир… позвоните Надин Ферст.

Уитни поднял брови, но ничего не сказал.

– Она согласится принять неофициальное заявление, с ней можно договориться по времени, она сохранит конфиденциальность, ничего не выпустит в эфир, пока вы не дадите ей зеленый свет.

– Хотите ее использовать, чтобы она отвела эту историю от меня?

– Не совсем так, сэр. Надин любит вцепиться зубами в парное мясо, как и любой другой репортер. Но она лучше многих других умеет разглядеть и преподнести подлинную историю, а не просто скандальные разоблачения, поднимающие рейтинги. Вот потому-то, мне кажется, у нее такой высокий рейтинг. Она докапывается до правды, а не только до интригующих деталей и горячих фактов. Знаю, у нас есть собственная пиар-служба, агенты по связям, представители и прочее, но я считаю, что она стоит десятка пиар-служб.

Уитни медленно кивнул, не спуская с нее глаз.

– Продолжайте.

– Сэр, действия Рене Оберман нанесут удар по департаменту, как только о них станет известно. Мало того, они нанесут удар по обществу, потому что – никуда не денешься! – придется открывать двери тюрем. Я считаю, мы должны пустить в ход все, что только можем, но мы обязаны минимизировать этот вред. С помощью правды. Коррупция существовала. Но когда заговор был раскрыт, коррупция была беспощадно, систематично и незамедлительно истреблена.

– Я подумаю.

– Сэр…

– Вы все еще можете говорить прямо, Даллас.

– Примите участие в ее передаче. Вы сами и шеф Тиббл, если он согласится. Я, Пибоди. Особенно Пибоди. То, в какую ситуацию она попала, какие действия предприняла, кто она такая… все это будет хорошо смотреться. – Ева настаивала, уговаривала, давила на Уитни, сама себе поражаясь, настолько ей было важно его убедить. – Хороший коп, молодая женщина-детектив, попавшая в смертельную ловушку, вырвавшаяся из нее и возглавившая разоблачение коррупции, убийства и предательства. Синяя линия – это мы, сэр, и это громко прозвучит с экрана. А Пибоди – это лицо, человеческий элемент. Она будет символизировать то, что мы собой представляем, контрастировать с тем, что представляет собой Рене Оберман.

Уитни потер подбородок, и его губы изогнулись в улыбке.

– Вы умеете прокладывать такие головокружительные ходы, делаете это очень убедительно, и при этом утверждаете, будто сама мысль об этом кресле, которое когда-нибудь, в один прекрасный день вы могли бы занять, приводит вас в ужас? – Он взмахом руки пресек все ее возражения. – Я должен был сам об этом подумать, причем именно так, как вы тут изложили. Я позвоню Ферст.

Тугой узел ослаб у нее внутри.

– Спасибо, сэр.

– Не надо меня благодарить. Сам не понимаю: почему я не бросил вас на пиар-службу и связь со СМИ?

– Потому что, сэр, надеюсь, я ничем не заслужила такого наказания.

И Ева, и сам Уитни дружно встали, когда секретарша Уитни объявила о приходе шефа полиции Нью-Йорка майора Тиббла.

Темнокожий, высокий, крупный, он прекрасно смотрелся в строгом деловом костюме. Ева знала, что такой облик специально рассчитан на пресс-конференции и появления на телеэкране, как знала и то, что за этим внешним лоском многое скрывается.

Несколько мгновений он внимательно смотрел на Еву, потом прямо обратился к ней:

– Вся эта лавина была вызвана мертвым ширяльщиком, обнаруженным в ванне?