Ласковые имена

– Алло, алло! – громко сказал Генерал в замолчавшую трубку. Находясь на пике своей карьеры, он командовал танковой дивизией и попытки пробиться к Авроре всегда наводили его на мысль о танках. Те даже начали ему сниться – впервые со времен войны. Всего несколько ночей назад он видел очень хороший сон, как едет, стоя на башне своего танка по Ривер Оукс проспекту. Из клуба, расположенного в конце проспекта, высыпали все посетители, и, выстроившись в ряд, с уважением глазели на него. Он – единственный генерал с четырьмя звездами на погонах, и в клубе на него смотрели с уважением, даже когда он был не на танке. Тем не менее, сон был приятный. Танки были задействованы во многих генеральских снах, кончавшихся в основном тем, что они, пробив стену дома Авроры, въезжали к ней в гостиную, а иногда на кухню. В некоторых сновидениях он в нерешительности проезжал в танке перед ее домом, пытаясь освоить какой-нибудь прием, позволяющий подняться из танка по лестнице в ее спальню, где она, казалось, находилась все время. Чтобы подняться к ней в спальню, требовался летающий танк, а каждый, кто разбирается в генералах, знал, что генерал Скотт был реалист. Летающих танков не бывает, и даже во сне подсознание не могло предоставить такое средство Генералу. В результате, разговаривая с Авророй или ее горничной, он часто испытывал желание разбить телефон о свою коленку.

Он как раз уже подходил к этому состоянию, когда Аврора протянула руку и взяла трубку.

– Я, пожалуй, с ним поговорю, – сказала она. – Нет оснований особенно спешить с оплатой счетов.

Рози отдала ей трубку с некоторой неохотой.

– Хорошо, что когда его выгоняли из армии, у него отобрали танки, – заметила она. – А вдруг достанет где-нибудь танк, да и попрет на нас?

Аврора не обратила внимания на это замечание.

– А, Гектор, как всегда, – начала она, – ты довольно сильно напугал Рози своими разговорами о танках. Мне кажется, в твоем возрасте пора знать, что вызывает у людей страх, а что нет. Не удивлюсь, если она сообщит, что увольняется. Никто не будет работать в доме, который с минуты на минуту может подвергнуться танковой атаке. Мне кажется, тебе надо это осознать. Уверена, что Эф. Ви. не понравится мысль, что я могу в любой момент задавить его.

– Именно этого он и боится, – вмешалась Рози. – Он знает, как вы водите. «Кадиллак» может раздавить не хуже танка. Я слышала, как Эф. Ви. это говорил – много раз.

– Заткнись, – отмахнулась Аврора. – Ты знаешь, как я щепетильно отношусь к своему вождению.

– Я ничего не говорил, Аврора, – твердо произнес Генерал.

– Гектор, не говори таким хриплым голосом, – попросила Аврора.

– Бедняге Эф. Ви. не повезло, что он живет прямо на углу, – громко продолжала Рози. Она начала вытирать пыль. – Кухня как раз там, куда вы въедете, если забудете повернуть.

– Я не забуду повернуть, – с упором сказала Аврора.

– Я не говорил, что ты забудешь повернуть, – сказал Генерал, закипая.

– Гектор, если ты собираешься на меня орать, я сразу же вешаю трубку, – предупредила Аврора. – Нервы у меня сегодня не в лучшем состоянии, и тридцать пять звонков не способствовали их нормализации. Хочу предупредить, что если из-за тебя у моего телефона износится звонок, я тебе спасибо не скажу.

– Аврора, дорогая, тебе только нужно снимать трубку, – промолвил Генерал, стараясь сообщить своему голосу сдержанность и благозвучие. Он сознавал, что хрипит, но это являлось лишь естественным следствием того факта, что в молодости он был прикомандирован к частям, стоявшим в тропиках, и повредил голосовой аппарат при исполнении воинского долга, когда приходилось слишком громко и часто орать на идиотов во влажном климате. Невежество и нерадивость его подчиненных рано или поздно заставляли его орать, а за свою долгую карьеру он так много сталкивался с проявлением этих качеств, что к моменту окончания Второй Мировой войны от его голоса остался почти один хрип. Генералу казалось, что с тех пор он почти восстановился, но Аврору Гринуэй его голос никак не радовал, – с течением лет угодить ей становилось все труднее.

– Гектор, я убеждена, что тебе не следует мне указывать, – сказала Аврора. – Я не служу в армии и едва ли заинтересована в том, чтобы ко мне относились как к рядовому или там к сержанту, – уж не знаю, в какой чин ты меня мысленно произвел. Видишь ли, это мой телефон, и отвечать ли на звонки – решаю только я. Кроме того, я уверена, что ты мне часто звонишь в мое отсутствие. Если мой телефон будет давать пятьдесят-шестьдесят звонков всякий раз, как тебе взбредет в голову связаться со мной, он, безусловно, износится. Счастье, если его хватит на год.

– Хм, я же знал, что ты дома. При мне мой бинокль, и я смотрел на гараж. С шести часов утра из него никто не выезжал. Мне кажется, мы достаточно хорошо знакомы, чтобы я знал, что до шести ты никуда не поедешь. Вот я тебя и поймал. Ты сидела дома и просто упрямилась.