Ласковый убийца

Кольцов ходил по комнате и напряженно прислушивался к каждому звуку, доносившемуся из мощных колонок "домашнего кинотеатра". Через минуту, или через пять, или через два часа он все равно услышит то, что должен услышать. Он ничего не в силах изменить. Он сам — всего лишь заложник той чудовищной злой воли, которую излучает Макаев. Он — всего лишь пешка!

Чтобы успокоиться, Кольцов поминутно пил виски: опрокидывал залпом в рот и снова подливал в стакан. Но алкоголь подействовал на него угнетающе. Еще немного — и Кольцов запаниковал. С ним случилась настоящая истерика.

Макаев предвидел такую реакцию: именно этого он и добивался.

* * *

Вечерний выпуск «Новостей» начался с трагического сообщения. На экране появилась большая фотография Новожиловой, и красивая дикторша — как раз та самая, которая очень нравилась Кольцову — скорбным голосом произнесла:

— Из Санкт-Петербурга по каналам агентства Интерфакс пришло к нам страшное известие: сегодня, около восьми часов вечера, в подъезде собственного дома на Обводном канале была убита депутат Государственной думы Новожилова Зоя Григорьевна. Вместе с ней погиб ее помощник, Руслан Бельков. Нам сообщили, что на расследование этого чудовищного преступления брошены лучшие силы органов внутренних дел…

Что она говорила потом, Кольцов практически не слышал. У него закружилась голова. Он поставил стакан на столик и отошел подальше — теперь запах виски вызывал у него чувство тошноты. Неверной походкой Кольцов подошел к креслу и расслабленно плюхнулся на мягкие подушки. Голова закружилась еще сильнее, ему стало совсем плохо, и его вырвало прямо на ковер. Печень оказалась не в состоянии справиться с таким количеством выпитого. Его рвало еще и еще — до тех пор, пока желудок не стал наконец пустым. После этого он поворочался немного в огромном кресле и крепко уснул, положив голову на подлокотник.

* * *

Кольцов проснулся оттого, что замерз. Он открыл глаза и выглянул в окно. На улице занималась серая унылая заря. Было около четырех часов утра. Кольцов внезапно ощутил неожиданный прилив сил. Никакого похмельного синдрома не было и в помине. Он встал с кресла и направился в ванную, чтобы почистить зубы. По пути наткнулся на стакан с виски, сиротливо стоящий на столике. Кольцов взял стакан и жадно выпил янтарную жидкость. От этого он немного повеселел, поднял валявшийся рядом с креслом пульт и выключил телевизор, который давно уже ничего не показывал, а просто громко трещал. Он увидел лужу, наблеванную рядом с креслом, и рассмеялся. Затем пошел в соседнюю комнату, взял два чистых листа бумаги и, сверяясь с планом, который прислал ему Макаев, написал речь. Некоторые фразы он подчеркнул, а самые важные повторил в тексте дважды и поставил в конце восклицательные знаки. Ну вот и все. Правильно говорил Макаев: все дело в том незначительном избытке жизненной силы, который делает тебя — хоть немного, но все-таки выше — остальных прочих. Серой массы. Бессловесного быдла. «Историю вершат сильные личности!» — дважды повторил про себя Кольцов и после недолгого размышления решил, что он, безусловно — сильная личность.

Он принял душ, с удовольствием побрился, позавтракал, позвонил женщине, которая раз в два дня приходила к нему убираться — сказал, что он сегодня вечером уезжает и поэтому просит придти прямо сейчас: "здесь надо кое-что убрать", и стал заучивать свою речь, повторяя ее перед зеркалом с различными интонациями.

Через несколько минут раздался звонок в дверь — женщина, которая приходила убираться, жила в соседнем подъезде. Ее звали… Черт, Кольцов даже не помнил, как ее звали! Помнил только, что ей шестьдесят или около того, и что она — бывшая учительница русского языка и литературы. На пенсии, стало быть. То ли муж у нее болеет, то ли сын, то ли старуха-мать, — Кольцов точно не помнил, но что-то такое было. Или он путает? Да неважно. Женщина вошла, еле слышно поздоровалась, отводя глаза: Кольцов после душа накинул на себя махровый халат, запахнул кое-как, не затянув как следует пояс. Он протянул заранее приготовленные пять долларов.

— Там вот… В комнате. Рядом с креслом…

Женщина кивнула и прошла в комнату. Кольцов пошел за ней следом. Она увидела лужу и, как показалось Кольцову, слегка насмешливо заметила:

— О-о-о! Излишества вредны, Сергей Иванович.

Кольцов вдруг помрачнел, нахмурился, пробурчал что-то вроде:

— Я отравился, — и вышел прочь.