Ласточ...ка

Вета хоть и училась у другого преподавателя, на экзаменах всегда сталкивалась с мамой. Мама запретила ей в школе называть себя мамой и требовала, чтобы Вета обращалась к ней, как все: «Ольга Михайловна». Особенно тяжело было на экзамене по теории – на знание музыкальных терминов и биографий композиторов. Вету спрашивали, она невольно косилась на мать, хотя знала ответ. Учила. Мать сидела у окна и никогда на нее не смотрела. Смотрела в окно. Вета от этого забывала правильный ответ и начинала мямлить. Ольга отрывалась от созерцания пейзажа за окном и с укором смотрела на Вету. Та забывала все на свете.

Специальность она тоже всегда заваливала, если на экзамене присутствовала мать. Получала «три с плюсом» по личному настоянию матери. Хотя, если ее не было, получала «четыре». Мать могла сказать, что она «не почувствовала руки Баха» или «сыграно без души».

– Могу сыграть сонату Моцарта, – промямлила Вета.

– О господи, – простонала в трубку тетя Наташа. – Ладно, сейчас приеду.

Для Веты было откровением, что тетя Наташа умеет играть на пианино. Лучше мамы. Мама играла, как было написано, а тетя Наташа – как хотела: импровизировала, подбирала. В музыке она передавала эмоции – шутила, смеялась, кокетничала. Могла сфальшивить, но искренне. Исполнение Ольги – чистое, внимательное – было лишено внутренностей.

Тетя Наташа за полчаса научила Вету играть «Цыганочку» с вариациями.

– Не бойся, делай, что хочешь, только не бойся, бери харизмой, – сказала тетя Наташа.

Вета не знала, что такое харизма. Но тете Наташе, как всегда, поверила слепо и безоглядно. Тетка играла то, что в их квартире никогда не звучало. И через положенные сорок минут никто не начал долбить по батареям. Тетя Наташа играла джаз, импровизации на старые советские песни, романсы. Наташа, как узнала Вета, еще и пела. Ее тихий, несильный голос становился сексуальным и зовущим. В этом Вета убедилась. В дверь позвонили – сосед сверху пришел посмотреть, кто играет и поет. Наташа пригласила его в комнату и начала с ним кокетничать. Даже предложила подыграть – показала клавиши, на которые нужно нажимать. Играли детскую песенку «Василек», из которой Наташа на ходу слепила шедевр. Сосед, от усердия закусив губу, долбил по клавишам одним пальцем. Не попадал в такт, но Наташа подстраивалась. Сосед сидел с восторженной идиотской улыбкой. Как ребенок, не выговаривающий букву «эр», вдруг зарычавший на слове «здравствуйте» и здоровающийся со всеми прохожими в ожидании похвалы и от ощущения собственных возможностей. От усердия сосед даже напевал: «Василек, василек, мой любимый цветок». «Вы талантливый, вы все можете, у вас есть слух, вы не мужчина, а мечта, ваша жена – счастливая женщина», – подбадривала соседа Наташа. Тот от свалившихся на него комплиментов стал смущаться – собственного обнаженного волосатого торса, грязных треников, дурного запаха изо рта.

Ольга пришла, когда Наташа уже уехала, и про визит соседа не знала. Вета ей не сказала, побоялась. Но вечером у соседа была бурная, хорошо слышимая личная жизнь с женой. Ольга с остервенением тарабанила по батарее гантелей.

Вета пришла в школу и сказала, что может сыграть и сонату Моцарта, и «Цыганочку». Вету посадили за инструмент и попросили исполнить. Вета сыграла чисто.

– Твоя мама может что-нибудь приготовить? – спросила завуч. Она все еще не могла поверить в то, что проблема так быстро решилась.

– Да, салаты, – ответила Вета, глядя в глаза завуча.

Этому ее тоже научила тетя Наташа. Врать, глядя в глаза. А потом думать, что делать дальше.

Ольга не умела готовить. Вообще. Она записывала рецепты, долго и мучительно возилась на кухне, а есть было невозможно. Она даже омлет умудрялась испортить – или пересаливала, или пережаривала. Спасали готовые обеды в упаковках из магазина – котлета с гречкой, курица с рисом, сухая смесь для оладий, которую оставалось развести водой.

– Теть Наташ, – Вета позвонила тетке, – нужны салаты.

– Не вопрос, – ответила тетя Наташа.

Салаты Наташа заказала в ресторане «Прага». Американцы не слышали, как Вета сфальшивила в сонате Моцарта, они пережевывали винегрет.

Вете устроили овацию. Благо Маринкин отец водки не пожалел.

* * *

Когда тяжело заболела Ветина бабушка, сама Вета лежала в больнице с пневмонией. Ольга принимала экзамены в музыкальной школе. За матерью ухаживала – колола внутримышечно, мыла, кормила – Наташа. Она сама предложила такой вариант сестре – Ольга разрывалась между Ветой в больнице и учениками в музыкалке. Да и мать звала именно Наташу. Ольга взбрыкнула:

– Я что, тоже не могу к ней приехать?

– Можешь, конечно, – согласилась Наташа, – только когда?

– Сейчас специальность приму и тоже буду ездить. Можем по очереди, – предложила Ольга. Хотя как? И Ветку не оставишь. Головой она понимала, что Наташе проще быть при матери, но в душе было обидно. Почему мать к Наташе обратилась за помощью, а не к ней?

– Послушай, занимайся спокойно Веткой и делами. От меня все равно больше толку. Я уколы умею делать. А маме два раза в день надо колоть.