Ласточкино гнездо

Лучше всего, конечно, было бы найти козла отпущения, на которого можно было спихнуть вину или хотя бы большую ее часть.

Увы, нужный Парамонову козел никак не вырисовывался, а имеющиеся в наличии кандидатуры не тянули даже на козлят.

Поэтому он развел особо бурную деятельность, послал шофера в Ялту за второй группой агентов угрозыска и велел прочесать окрестности на предмет возможных свидетелей.

– Если в дом забралась банда, то на чем они передвигались? Кто их извозчик или, может быть, шофер? Или они живут где-то поблизости? В любом случае хоть кто-то должен был их заметить!

Он арестовал не только Хвостова и сторожа, но и повара Нардова с домработницей Крицких, которые в конце концов нашлись в доме.

Прячась от налетчиков, они залезли в подвал и просидели там много часов, дрожа от ужаса. В подвал не доносились звуки снаружи, и поэтому бедолаги не знали, ушли ли бандиты или, может быть, еще хозяйничают в доме.

Опалин сходил на кухню, сделал себе кофе и поджарил яичницу.

Шофер угрозыска привез вторую группу агентов и поехал за третьей. То и дело в доме трещал телефон. Доктор Стабровский, закончив заполнять бумаги, уехал. На кухню сунулся Будрейко, увидел, что Опалин завтракает, оживился и тотчас стал осматривать имеющиеся запасы еды.

– Ветчина! Ого-го… Фрукты – ну их к черту, надоели, сил нет…

Профессионально проведя обыск, он откопал бутыль самогона, для приличия предложил Ивану и, когда тот отказался, припал к горлышку.

– Хорошо! – благоговейно промолвил Будрейко, когда наконец отлепился от бутылки. – Куда там какому-то нарзану… – быстро добавил он, жуя ветчину.

Его нос покраснел, глаза блестели.

Опалин поглядел на него и стал смотреть в окно.

В саду щебетали птицы, воздух был пронизан солнцем. Ивану вдруг захотелось сбежать – куда-нибудь подальше от этого великолепного белого дома, который становился ловушкой для всех своих хозяев.

Он вспомнил надменное лицо Гриневской, вспомнил, как она кричала на него, когда он не стал уступать дорогу. Она вела себя как хозяйка жизни, и потом, оказавшись на съемочной площадке, он искусно лавировал, чтобы не столкнуться с ней лишний раз, настолько актриса была ему антипатична. А теперь ее нет, и птицы поют как ни в чем не бывало.

Опалин допил вторую чашку кофе, пошел прогуляться по дому, чтобы не видеть физиономию Будрейко, и забрел в зал с фигурами рыцарей и осветительными приборами. На полу лежала нетронутая пыль, и он подумал, что налетчики даже не стали сюда заглядывать.

«А все почему? А потому, что они знали, что спальня Гриневской находится наверху.

Сандрыгайло прав: у них был наводчик, и, может быть, не один…

Интересно, что теперь будет с фильмой? Ведь Нина Фердинандовна играла в нем главную роль… и они собирались снимать еще несколько недель здесь, а потом на кинофабрике…»

– Интересно вас в Москве работать учат, – прозвенел от порога голос Парамонова, и Опалин поспешно обернулся. – Наблюдаю я за тобой – ходишь, бродишь, руки за спиной, думу думаешь. Ты мне-то расскажи, о чем ты думаешь, а? Две головы всяко лучше…

Опалин хотел дерзко ответить: «Смотря чьи головы», но опомнился.

У него были все основания считать, что в разыгравшейся драме сам он сыграл далеко не лучшую роль, и это сейчас мучило его больше всего.

– Они не собирались грабить Кауфмана, – объявил он без всяких околичностей, вздернув подбородок.

– Чего? – Парамонов вытаращил глаза.

– Они с самого начала хотели украсть «Алмазную гору». То покушение на меня было понарошку, понимаешь? Три раза стрелял и все три мимо – да настоящий бандит раз бы выстрелил, и я бы уже валялся. Но им было нужно, чтобы я остался жив. И чтобы донес до тебя будто бы случайную фразу насчет Кауфмана. Нам противостоит очень умная сволочь, – сказал Опалин сквозь зубы. – Он как в домино нас разыграл…

– Но зачем им нужно было устраивать такую сложную комбинацию? – Парамонов начал приходить в себя. – Чтобы сбить нас с толку?

– Затем, что мы бы стали думать, для чего бандит Щелкунов затесался в съемочную группу. И первым делом вспомнили бы об «Алмазной горе». Но тут покушение на меня, слова о Кауфмане… И мы повелись. Мы забыли о главном. Это был идеальный отвлекающий маневр, – добавил Иван с горечью. – Скажи, что там со следами в саду?

– Работаем, – ответил Парамонов. Он снял фуражку, достал платок и вытер лоб. – Но ты же сам понимаешь – здесь топталась уйма народу, в том числе и ты. Короче, не все так просто…

Слушая начальника угрозыска, Опалин словно раздвоился.

Одна его сущность оставалась здесь, в зале, где висели портреты бывших владельцев, ставшие частью кинематографической декорации, а вторая упорно пыталась соединить несоединяемое.

Собаки. Баронская дача. Собака. Мертвая долина. Убитый Броверман… Надпись кровью…

– Слушай, а кто строил «Баронскую дачу»? – внезапно выпалил Опалин.

– Кажется, Броверман. А…

– Так я и знал! – вырвалось у Ивана. – Деньги за старую работу… Слушай, здесь где-то должен быть потайной ход! Именно его и использовала банда, чтобы пробраться в дом…

– Ваня, я слышал эту легенду тысячу раз, но…