Латинская Америка. От конкистадоров до независимости

Усиление колониального гнета вызывало естественное сопротивление. Несмотря на расправу с участниками «инконфиденсии», множились тайные общества, в которых обсуждались запрещенные идеи европейского Просвещения, французской революции. Таким обществом был, в частности, «Ареопаг Итамбе», в котором ведущую роль играл Мануэл ди Арруда Камара, врач по профессии, в прошлом получивший широкое образование в университетах Коимбры и Монпелье. В городах северо-востока действовали тайные масонские ложи. Активным членом одной из них был купец Домингу Жозе Мартинс, разделявший идеи французских якобинцев, а впоследствии вошедший в историю Бразилии как один из руководителей республиканского восстания 1817 г. в Пернамбуку. Другим видным деятелем прогрессивных масонских лож был Антониу Госналвис да Круз, в доме которого висели портреты виднейших деятелей французской и североамериканской революций^{261}.

Естественно, власти были в известной степени осведомлены о росте недовольства в самых широких слоях населения Бразилии, об опасном распространении революционных идей. Пытаясь как-то предотвратить это, вице-королевская администрация шла по простейшему пути — налагался строжайший запрет на ввоз всякой сколько-нибудь современной для той эпохи литературы, а кроме того, резко ограничивались сфера образования и круг дисциплин, изучавшихся в немногочисленных учебных заведениях Бразилии. Современник сообщает, что в столице колонии Рио-де-Жанейро в 1792 г. существовала только одна книжная лавка, в 1799 г., правда, их стало две. Торговали в них почти исключительно книгами религиозного содержания — церковными календарями, житиями святых и т. д., светская же литература была представлена по-преимуществу жизнеописаниями давно почивших монархов. Все книги, продававшиеся в этих лавках, были отпечатаны в Португалии^{262}.

Что же касается образования, то в достаточно крупном — около 50 тыс. человек населения — и развитом городе Сан-Салвадор-ди-Баия в 1802 г. насчитывалось всего 12 классов, где можно было получить какое-то образование, в том числе шесть — чтения и письма, четыре — латинской грамматики, один — геометрии и один — греческого языка. В другом документе перечисляются преподаватели, которыми располагал в 1801 г. тоже крупный по тем временам и довольно энергично развивавшийся город Сан-Паулу: философии — один, риторики — один, латинской грамматики — пять, чтения и письма — четыре^{263}.

Тем не менее революционные идеи Европы конца XVIII в., и прежде всего идеи французской революции, проникали в колониальную Бразилию. В последнем десятилетии XVIII в. их распространение было особенно заметным в городах северо-востока, что отчасти объяснялось близостью Французской Гвианы. Колониальная администрация как огня боялась возможности проникновения в Бразилию подданных Французской республики, захода в бразильские порты французских кораблей. Так, королевский указ в 1792 г. рекомендует тщательно наблюдать за французским кораблем «Ле Дилижан», направленным на поиски пропавшей экспедиции известного мореплавателя Лаперуза. «Это предлог, — говорилось в королевском указе, — чтобы распространять в иностранных владениях тот дух мятежа, который господствует в этой стране (во Франции. — В. С.)»^{264}. Командир корабля «Ле Дилижан» был обвинен колониальными властями во ввозе «крамольной» литературы. Несколькими годами позднее командир одного французского фрегата и несколько французских купцов, высадившиеся на остров Сан-Томе (неподалеку от Рио-де-Жанейро), были задержаны местными властями и препровождены в Баию. Их пребывание здесь некоторые исследователи связывают с распространением в этой части страны идей французского Просвещения и французской революции. Так, обнаружилось, что в стенах кармелитского монастыря переводились французские книги, в том числе «Новая Элоиза» Руссо. К тому же времени относится случай, когда в Салвадоре один священник был лишен сана и изгнан за то, что проповедовал освобождение рабов.

Все описанные выше проявления освободительных и революционных настроений носили отчетливо элитарный характер; как участники заговора «инконфиденсии» в Минас-Жерайсе (их было всего 34 человека), так и члены масонских лож северо-востока, исповедовавшие передовые идеи, относились, как правило, к избранным слоям бразильского колониального общества, к интеллектуальной элите.

Однако в 1790-х годах революционные идеи распространяются и в более широких, демократических кругах.