Лаций. Мир ноэмов

– Ваше рождение последовало с интервалом в несколько часов за пробуждением Плавтины и всех ее ноэмов после нескольких веков сна. В этот самый момент проходит Экклесия – процедура психической дефрагментации. После этого Корабль отправится в миссию. Больше ни о чем не спрашивайте. Любая дополнительная информация негативно на вас повлияет.

– Тогда почему, – сказала Плавтина с агрессивной ноткой в голосе, – вы поделились со мной этими обрывками информации?

– Естественно, что вы должны это знать, и совершенно необходимо, чтобы вы дали на это свое согласие.

– Тогда расскажите мне еще.

– К сожалению, не могу. Зато могу помочь вам на первом этапе процесса.

– А потом?

Ския резко поднялась, не сводя глаз с Плавтины. Теперь ею овладела глубокая серьезность, и Плавтина почувствовала, что больше ей ничего не скажут. Сейчас ее собеседницу занимало другое. Постепенно Плавтина поняла, что партия Скии почти доиграна, и скоро она исчезнет.

Молодая женщина представила себе это долгое одинокое существование, эту жизнь, посвященную другому существу, которое в ее воображении намного превосходило ее саму. Разве не так жила и сама Плавтина, когда была автоматом на старой красной планете? В ее субъективном восприятии не прошло и доли секунды между первым эпизодом жизни и этим странным воскрешением. Она без труда могла вспомнить огромную подземную лабораторию в центре славного человеческого города. Все, что она делала, подчинялось одной цели: служить, служить и еще раз служить. Продвигать науку, а значит – обеспечивать прогресс Человечества. Пока Гекатомба не погрузила ее вместе с собратьями в абсурдный мир, лишенный чувств. В таком случае, может, и хорошо, что она возвращается к своему изначальному призванию служанки. Но с другой стороны – возможно, она необъяснимо изменилась. Может быть, ей не понравится быть всего лишь средством.

За Скией она последовала не из-за Уз, и не из-за угрозы войны, и даже не из любопытства. Нет, это было что-то другое, о чем вычислительное создание не могло и подумать. Сознание, что она сопровождает Скию в последнее путешествие и что сама она в какой-то степени – конечная цель ее существования.

Они шли, как во сне, по длинной головокружительной лестнице в глубину башни, которая постепенно превращалась в длинную каменную трубу, уходившую далеко в море. Несколько раз они садились в скоростные лифты, пересекали бесконечные коридоры, фантастические постройки и другие, которые выглядели не так фантастически.

Она осознала, насколько огромен Корабль. Вздумай они исследовать его пешком, это заняло бы годы, а то и века. Подвесные мосты над пропастью, вихри энергии, автоматические заводы, полные полубиологических существ, долины, лабиринты… Старуха показывала ей все, ничего не объясняя, в тишине. А голоса, которые чуть раньше едва не погубили Плавтину, больше ей не докучали. Ноэмы, которые обычно щебетали, делясь каждой крохой информации, замолкали один за другим. Некоторые из них довольствовались коротким прощанием на языке машин.

Они прощались, а позже погружались в зловещее молчание. И бледные призраки, населяющие огромные стеклянные города, непомерные коридоры и атриумы этого странного царства, тоже прощались, низко кланялись, когда она проходила мимо, и закрывали себе лицо в знак траура.

Печаль завладела и Плавтиной, и сердце ее сжалось. Она бы хотела обнять Скию и утешить ее простым теплом собственного тела. Она хотела бы, чтобы Ския поведала ей о своей долгой и странной жизни. Но это было невозможно. Она чувствовала, что уже слишком поздно.

Теперь Плавтина начинала понимать, каково это – полная изоляция, которую сама она познает, оставшись единственной представительницей странного вида, необычной помесью человека и автомата. Она больше не могла сдерживаться, и по щеке ее покатилась единственная горькая слеза.

Ския обернулась к ней, будто ведомая шестым чувством и все с тем же отстраненным выражением лица провела пальцем – столь же шершавым, сколь иллюзорным – по щеке младшей.

– Не плачьте обо мне, барышня. Я влачила свое странное существование гораздо дольше, чем мне было изначально отмерено.

Она заговорила в первый раз за несколько часов. Плавтина изо всех сил закивала головой, не в состоянии ответить из-за комка, застрявшего в горле.

– Я должна вас оставить. Каждая часть моего тела вопиет об отдыхе.

Осознавала ли Плавтина до этой минуты возможность смерти? Разумеется, не в то время, когда она была простым автоматом с неограниченной продолжительностью жизни. Даже и сейчас – верила ли она на самом деле, что существует конец, пресекающий все вероятности? Плавтина мысленно покачала головой. Это была идея, о которой она не могла думать – по крайней мере, не сейчас, – но которая, она точно знала, будет теперь преследовать ее.

Будто не сознавая эффекта, который произвели ее слова, старуха продолжила:

– Теперь я сделаю вам подарок, если вы пройдете со мной еще немного.