Лаций. Мир ноэмов

Человеческая цивилизация на последнем этапе своего существования достигла лишь ближайших окрестностей изначальной системы. Следовательно, искать человека в дальнем космосе не было смысла. Звезда Альфа Центавра ознаменовала границу зоны поиска, и Интеллекты основали там базу – сперва временную, а затем и постоянную. Они построили Урбс – город для автоматов, славный памятник былым достижениям их ушедшего создателя.

Аруспиции Урбса первые заметили изменения в атмосферном составе некоторых далеких планет. Явление развивалось медленно, по нерегулярной модели, однако рост его был неоспорим. Там, в далеких сумерках, биологическая жизнь постепенно распространялась к внутренней стороне рукава Ориона, приспосабливая поверхности планет под свои нужды. Они продвигались капризными, непостоянными волнами, по воле компульсивных спадов и подъемов своей цивилизации. Их цикл роста в долгосрочной перспективе можно было предугадать: за периодами анархии, в течение которых варвары пожирали друг друга, разделившись на множество враждующих группировок, приходило время расового единства. Мощные бюрократические государства направляли разрушительную энергию наружу, отправляя демографические излишки в ледяную темноту у своих границ.

И они подходили все ближе к эпантропическому пространству. Интеллекты подсчитали: время, остававшееся до встречи с варварами, сводилось к нескольким тысячелетиям.

Тогда стали готовиться к смертельному бою, к битве, ставкой в которой стало выживание. Осваивая новые территории, варвары сокращали экологическую нишу Человека. Если эта ниша исчезнет, то и возвращение Человека навсегда останется невозможным. Этого Интеллекты не могли допустить. Они хранили надежду на его возвращение, превратив ее в коллективную веру, основанную на древних пифагорейских символах. Верить в рациональность мира значило прилагать все силы к воскрешению Хозяина. Надежда принимала разные формы: могли отыскать изолированную от мира общину, человека, погруженного в криогенный стазис, или даже несколько обрывков дезоксирибонуклеиновой кислоты, похороненных под землей или вмерзших в лед какой-нибудь блуждающей планеты и каким-то чудом избежавшие заражения. Если такое событие произойдет, то с большей вероятностью – на окраине зоны, колонизированной человеком, чем в изначальной системе.

Другая опция – обыскать саму голубую планету – была им так же недоступна, как и после Гекатомбы.

Так первая Плавтина ответила на призыв к оружию, сражаясь в первых рядах вместе со своими братьями и сестрами. Началась вторая метаморфоза. До этого они только приспосабливали свои автоматические тела с незначительными модификациями к холоду космоса, увеличивали чувствительность, заменяли синтетические мускулы. Эти изменения совершались в годы, когда мир был охвачен лихорадкой, и проводились торопливо, несмотря на опасность, в среде, бедной энергией. Их антропоморфная внешность стиралась. Более утилитарные системы занимали ее место. Это было, как вновь лишиться собственного тела. Не все смогли это пережить.

Те, кто не погиб в катастрофе и не сошел с ума, превратились в гигантские военные Корабли, почти бессмертные, всемогущие, почти такие же раздувшиеся от собственной мощи и грозные, как боги, которых человечество когда-то почитало.

А дух их рос еще быстрее, чем телесная оболочка. Координировать все более и более сложные системы, сканировать отдаленные пространства, четко видеть взаимосвязь причин. Все знать, все запоминать, все планировать. Такой мощный аналитический ум отдалил их от прародителей до такой степени, что те никогда бы не узнали в этих огромных судах, хранящих остатки их погибшей цивилизации, своих верных и послушных помощников. А потом они отправились в дальний космос.

Началась война. Потрясающая способность к предвидению позволила Интеллектам определить в общих чертах, как век за веком будет проходить варварское вторжение. Варвары исчислялись сотнями миллиардов, они были рассеяны по поверхности миллионов миров или затиснуты на долгое время, за которое успевало смениться несколько поколений, в ледяные корпуса огромных колонизаторских кораблей.