Лаций. Мир ноэмов

Плоос опустила голову. Самые выдающиеся черты ее личности обнулились, чтобы не нарушать общую структуру.

И все же оставалось сомнение. Недостаточно сильное, чтобы вступить в противостояние с Плавтиной – и все-таки избавиться от него было невозможно. А если возвращение Человека – ошибка, плохая идея? Ведь они не знают, какие будут последствия – не только для Интеллектов, но и для самого Человечества. Плавтина снова напряглась, приготовилась нанести последний удар. Но Ойке тихо, молча поднялась и положила руку на плечо своей создательнице. Да – это сомнение было обоснованным, и его следовало сохранить при себе.

Плавтина заколебалась, а потом передумала. Она прошла в толпу и взяла Плоос за руку. Сейчас можно закрыть глаза на этот маленький изъян в гармонии ее сознания. Можно проигнорировать его, надеясь, что он не вырастет снова, по крайней мере, пока происходящее не усилит снова ее решимость. Она раскрыла объятия, и дочь обняла ее, а за ней и остальные три. Они крепко сжали друг друга в объятиях, сливаясь друг с другом.

И крошечные интеллекты сгрудились вокруг них, чтобы тоже поучаствовать в создании огромного всемогущего существа, которое поднималось над прозрачным туманом, отражающим бледный свет центральной нити. Этому существу уже не было достаточно ухоженного сада Ойке, но благодаря ей оно сохранило привязанность к примитивной биомассе. Воинская доблесть Текхе, тонкое восприятие Блепсис, примитивное тепло ускорителя частиц, которым управляла Плоос, теперь стали всего лишь взаимосвязанными элементами, сплоченными глобальной идеей и целью.

Она снова стала Кораблем в полной мере, одиноким и гордым судном среди звезд. Ее лоб касался звезд, руки могли крушить целые планеты, а глаза видели на несколько катетофотов вперед. Ее единственным оплотом стала железная воля, куда более твердая, чем металл, из которого была соткана ее кожа. Она потянулась разумом к огромному темному небу, охватывая ближнее пространство и погружаясь вместе с ним в космический транс. Она оставалась так долгие часы, наслаждаясь своей вновь обретенной целостностью.

А потом внезапно, в сотнях астрономических единиц от нее, короткая вспышка пронзила короткое пространство-время – а вернее, три светящиеся точки искусственного происхождения, которые сверкнули на краю бездны, прежде чем пропасть снова.

В одно мгновение ее охватил страх, разрушив хрупкий порядок, который она только что восстановила, и рано, слишком рано завершая деликатный процесс Экклесии. Плавтина вгляделась вдаль, и скорее угадала, чем увидела три силуэта, еще темнее, чем пустота, по отсутствию которой они плыли.

Ей навстречу шли три корабля.

* * *

На станции собралась небольшая толпа. Стояла жара, тут не было ни воды, ни места, где можно было бы сесть, и почти не было тени. Щенки скулили, взрослые стояли, опустив руки, и выглядели потерянными. Сбившийся с ног деймон безуспешно пытался вести переговоры с группой недовольных людопсов. Еще немного – и толпа взорвется лаем.

Эврибиад подошел, примирительно поднял лапу:

– Мир!

Сто пар глаз уставились на него, и маленькая группа заколебалась. Потом один из людопсов узнал его:

– Вы Эврибиад, кибернет? Вы вернулись?

Глотки со свисающими языками пооткрывались в удивлении. Другие – те, что до поры до времени держались подальше от назревающей драки, – подошли и уставились на него округлившимися глазами.

– Это я. А это Фемистокл, наш полемарх, здесь он – самый главный.

Он оглянулся назад, и старик подошел и встал рядом с рассеянной улыбкой на морде – он был благодарен Эврибиаду. На людопсов это произвело впечатление; они отступили, а их собеседник неловко продолжил:

– Господа, нам сказали ждать здесь, но тут жарко, и не хватает воды. И вообще мы не знаем, что делаем на этом корабле.

Он примирительно поднял лапы. Это был крепко сбитый людопес в комбинезоне техникокуона [48]. Следовательно, создание незаурядного ума.

– Никто не оспаривает приказов властителя Отона, – сказал он, искоса посмотрев на Эврибиада, – но здесь для нас ничего не организовали.

Кибернет и полемарх одновременно повернулись к Рутилию.

– Нельзя ли что-нибудь сделать для этих людей, друг мой? – спросил Фемистокл.

– У меня таких еще десять тысяч с другой стороны. Приказ пришел, как гром с ясного неба. Пока я пытаюсь как-то распределить их по кораблю.

Эврибиад сдержал тяжелый вздох. Он надеялся избавиться от обоих деймонов, как только они покинут Отона, и вернуться к своим людям. Быстрый калейдоскоп событий вывел его из равновесия, и теперь, когда жребий уже был брошен, им овладела смутная усталость. Но слуга Отона пытался расселить целый народ группами по двадцать голов на корабле размером с горный хребет – то есть готовил настоящий логистический ад. Он смирился с тем, что придется брать дело в свои руки.

– Но разве вы не можете разместить их где-нибудь всех вместе, чтобы они не ждали стоя? При таком раскладе вы получите пятьсот проблем вместо одной…

– Я… У нас нет для них подходящих мест…

– На таком огромном Корабле?

Рутилий побагровел.