Лаура - королева призраков

К слову сказать, в песне было ровно сорок восемь куплетов. Терпения Максима хватило только на первые шестнадцать. Иннокентий Петрович был безмерно ошеломлен, что в куплетах ни разу не прозвучал мат. Сейчас ведь демократия, можно все. А в общем песню отвергли лишь потому, что исполнитель изрядно успел надоесть Максиму.

Взбив на краю сцены золотые кудри, очаровательная красотка с превосходными ножками в мини-юбке ухватила микрофон обеими руками и запела неплохим голосом, отчаянно копируя Ирину Аллегрову:

Переставлю все вещи, сменю занавески, Но последний подарок стоит на виду. Мои чувства сгорели, я не стала невестой, Для меня все осталось в прошедшем году.

Ритм-компьютер выдавал сто двадцать ударов в минуту. Композиция, несомненно, была танцевальной, но высокий плавный голос делал ее лирической:

Я тебя не увижу и теперь не пытаюсь.

Твой прощальный подарок не скажет мне "Да".

Пусть другая с тобою, скрыть я слезы стараюсь.

Медвежонок лохматый со мною всегда.

Мой славный мишка,

Моя игрушка.

От всей любви остались только

Ты и Я.

Насквозь промокла

От слез подушка.

Но знаю, мишка

Поймет меня.

"Примитивно", - подумал Иннокентий Петрович, но вслух высказаться не рискнул.

Девушки в зале расчувствовались, по лицам потекли слезы. Одного этого уже было достаточно для участия в финальном концерте. По крайней мере, так считал Максим.

Затем снова прозвучала песня о несчастной любви. На этот раз от лица молодого человека в строгой тройке и с курчавой бородкой. Он вытягивал гласные, постоянно забывал текст и старался уверить всех, что так и было задумано. Без лишних эмоций его фамилия скрылась под жирной чертой.

Радостные вопли возвестили о приходе всеобщих любимцев. Даже откуда-то взялся конферансье, который заговорщицки подмигнул и восторженно выпалил:

- Не упадите с высоких кресел. Девушек тоже касается. Держите свои юбки. Они идут! Крррутейшая группа "Буратины"!!!

В джинсах и белых майках эффектными прыжками выбежали ударник и бас-гитарист.

Затем с другой стороны выскочили гитарист и клавишник чуть ли не во фраках. И наконец, замысловатой походкой прошелся перед публикой солист, объемное тело которого пряталось в спортивных штанах и необъятной клетчатой рубашке. Зрители взревели еще громче, а ведущий "Буратин" расшаркался, пока его друзья обустраивались. Заиграл задорный мотивчик, без труда забиравшийся в память на неопределенное время, и после полуминутного проигрыша вступил солист:

Собрались здеся мы, наверное, не зря. Поговорим, о чем вчера было нельзя. Заткнем всем глотку, всех переорем. Так каждый день мы очень весело живем.

В секундный перерывчик прозвучали два четких удара барабанными палочками, которые затем отмечали каждую строчку припева:

Жираф не прав, И слон не прав, А нам начхать, Нам не летать. И будет ночь, И будет день, А мы все пьем, Нам пить не лень.

Снова пронесся озорной проигрыш. Солист повихлял фигурой и продолжил:

По вечерам мы долго в ящик глядим. Пахать, работать тоже мы не хотим. Гляди-ка, все наши друзья уже там. А надо денежек побольше всем нам.

Припев подхватила добрая половина зрителей. Аплодисменты шли в такт музыке.

Песня еще не кончалась:

Старайся проще на песню нашу взглянуть. Крутою лампочкой осветим твой путь. Смотри сюда, не груша это висит, А наша лампа никогда не сгорит.

Озорные нотки проигрыша терялись за ревом публики. "Буратины" чувствовали себя на сцене, как рыба в воде. Последние ряды вскочили со своих мест и принялись дружно размахивать сцепившимися руками.

А раньше очереди были везде. Упорный дух витал в советском гнезде. А нету денег, так получим мы срок. И ты, и я, и он ведь тоже совок.

Последнюю строчку вместе с солистом пели все "Буратины". А припев уже скандировал весь зал:

Жираф не прав, И слон не прав, А нам начхать, Нам не летать. И будет ночь, И будет день, А мы все пьем, Нам пить не лень.

Зал оглушительно хлопал пять минут. Единый порыв захватил всех, кроме Иннокентия Петровича. "Вот он, хит", - грустно думал зам.ректора по культуре.

Веселый, запоминающийся проигрыш, смешные фразы ни о чем, понятные, простые слова припева, которые так здорово орать как можно громче, особенно когда уже дойдешь до нужной кондиции. Без сомнения, этой песне покорится финал, а группу ожидало великое будущее.

Сама песня показалась Иннокентию Петровичу отвратительной. Но даже заикаться от этом было крайне опасно. За такое мнение любой зритель из зала наплевал бы ему в лицо с чувством глубокого морального удовлетворения.

Голова заболела еще сильнее, затекли мышцы, закололо в боку. Напрочь забыв о черных призраках, Иннокентий Петрович потер виски. К сцене катились пустые бутылки из-под "Жигулевского". Витал табачный дым. Сзади кто-то смачно хрустел воздушной кукурузой. Ночное праздничное шоу было в полном разгаре...