Лав-тур на Бора-Бора

Посреди гостиной стояла миловидная дама лет шестидесяти пяти, стройная, ухоженная, со следами многочисленных подтяжек на лице и, вероятно, неоднократными корректировками фигуры. Слишком уж она была вся натянутая. Василию даже показалось, что если она повернется к нему спиной, то он сможет увидеть огромную складку кожи, собранную у дамы в районе лопаток. Но поворачиваться к нему спиной хозяйка бунгало явно не собиралась. Она стояла перед ним, завернутая в махровое полотенце, едва прикрывающее самое насущное, с цветком тиаре в еще мокрых зачесанных назад волосах, и кокетливо хлопала глазками, жеманно улыбаясь и пытаясь изобразить девичью стыдливость.

– Месье, как вы сюда попали? – спросила она высоким звонким голосом, причем между строк явственно читалось: «Ах ты, маленький шалунишка».

Василий, до этого опасавшийся, что его примут за мелкого воришку, промышляющего в чужих номерах, теперь перепугался еще больше. Амплуа сексуального маньяка прельщало его куда меньше. Он мигом побагровел, его лысина, прикрытая полотняной панамой, покрылась испариной, руки начали суетливо теребить пуговицу на шортах, а глаза пугливо бегали из угла в угол, пока он прикидывал, как бы слинять отсюда с наименьшими потерями.

Мадам, видя неподдельное смущение и робость своего гостя, решила его подбодрить и, вытянув морщинистую тонкую шейку, двинулась к нему, робко моргая накладными ресницами.

– Мне кажется, мы уже встречались? – промурлыкала она уже другим, томным и глуховатым голосом. – Вчера, в ресторане. Вы были так галантны, я не забыла. – И она глупо хихикнула.

И тут Василия осенило. Вчера вечером, когда он бежал к Юльке, он чуть не сшиб на лестнице какую-то старушонку в огромных бриллиантовых серьгах до коленок и маленьком пестром платье с пышной юбочкой, которое больше подошло бы его девятнадцатилетней падчерице, чем этой старой сушеной вобле. Когда она вскрикнула и взмахнула руками, собираясь рухнуть со ступеней, Василий был вынужден ее подхватить и прижать к груди, чтобы они оба не потеряли равновесия. После этого он поставил старушку обратно на ступени, извинился и, краснея от собственной неловкости, помчался к жене. Поняв, в чье бунгало его занесло, Василий облегченно вздохнул, расслабился и, «грациозно» поклонившись, попробовал объяснить причину своего неожиданного визита. Но пока Ползунов скрипел мозгами, подбирая нужные иностранные слова, дама взяла его за руку и повлекла к дивану, не забывая кокетливо поглядывать через плечо.

– Ах, мон шер, – прошептала она Василию в самое ухо, когда они добрались до места, – я сразу поняла – наша встреча не случайна! – Бедный Ползунов, пытавшийся что-то лепетать в свое оправдание, даже не насторожился. – Когда вчера ты прижал меня к своей могучей груди, – старушка провела своим острым, как бритва, когтем по ползуновскому пузу, мороз пробрал его до самых костей, – это был взрыв, страсть, пламень! – Престарелая кокотка последний раз стрельнула в Василия глазами, и пока он мычал что-то нечленораздельное, она выдохнула ему в ухо страстное: «Так не будем терять ни минуты!» И, повиснув у Василия на шее, впилась в него жадным поцелуем.

Шок, испытанный в это мгновение несчастным российским олигархом, не поддается описанию. Большего ужаса он бы не испытал, даже если бы его заставили бегать нагишом по пляжу, перемазанного патокой и обвалянного в перьях.

Василий, не перестававший мять в руках панаму, резко дернулся назад, натолкнулся ногами на диван и, не удержав равновесия, рухнул, сверху приземлилась пылающая от страсти старушка. Бедный Ползунов, прижатый сверху своей «возлюбленной», со съехавшими набок очками, беспрестанно взбрыкивал волосатыми ногами, обутыми в пляжные шлепанцы, дико мычал, лупил «барышню» по спине панамой и, наконец, сообразил схватить ее за бока и, приложив немало усилий, оторвать от себя. В момент отрыва прозвучал звук, который бывает в момент отрыва вантуза от фаянса.

– Милый, – выла старушка, протягивая к нему руки, – сольемся в экстазе! Возьми меня, возлюбленный мой!

Полотенце с барышни упало, и Василию пришлось немедленно зажмуриться. Худосочное создание, утратившее в пылу страсти и полотенце, и цветок, не переставало тянуть к «возлюбленному» наманикюренные когтистые лапки, стремясь вновь слиться с ним в пылком поцелуе. Василий пытался слезть с дивана, из последних сил удерживая на расстоянии вытянутых рук рвущуюся к нему обезумевшую особу. Наконец отчаяние возобладало. Поняв, что добром его из этого бунгало никто не выпустит, Василий, красный, потный, перепуганный насмерть, со звериным рыком отбросил от себя охваченную любовной страстью даму и кинулся к выходу. Он рвался к двери, как разъяренный тигр рвется из расставленной ловушки на волю.