Лав-тур на Бора-Бора

Шульманша нервно озиралась по сторонам, как-то визгливо вопрошая, где весь персонал и что за ужас там творится. Юле же ужасно хотелось сказать Ирине Яковлевне, что настоящий ужас творится у них на яхте, и при этом она всячески пыталась высвободить свой локоть.

Когда это ей почти удалось, дверь бунгало вдруг с грохотом распахнулась, и оттуда, в сопровождении рева и визга, вылетело что-то крупное, очень красное и, не переставая вопить, скатилось по ступеням прямо к их с Ириной Яковлевной ногам. От страха они обе отпрыгнули в разные стороны, и Юля наконец-то освободилась от железной хватки ветерана медицины.

Когда Юля смогла взглянуть на то, что выкатилось к ним из бунгало, оно еще стояло на четвереньках, прикрывая руками большую лысую голову. Но что-то ее в этой фигуре интуитивно встревожило. Красная широкая спина, светлые шорты и лысина сами по себе еще ни о чем не говорили, но вот уши топориком… Додумать Юля не успела, так как на пороге бунгало появилась другая, весьма экзотическая фигура. В проеме, смело раскинув руки, появилась всклокоченная, абсолютно голая, тощая, сильно закопченная на солнце престарелая фурия. С синяком под глазом и следами множественных подтяжек на лице, это жуткое чудище, ощерив искусственные зубы, голосило, потрясая вслед выкатившемуся от нее типу тощим морщинистым кулачком и грозясь немедленно заявить на него в полицию, обвинив в попытке изнасилования.

Едва прозвучало ужасное обвинение, тип подскочил на месте и, приняв вертикальное положение, разразился ответной речью, из которой следовало, что если кому и надо предъявлять обвинение, так это ей, старой сушеной мартышке, у которой от климакса совсем башку снесло, а еще лучше сразу ее в психушку упечь, пока никто не пострадал.

Пока эти двое орали на весь отель пронзительными, визгливыми голосами, Юля мечтала только об одном – провалиться сквозь землю, ибо несостоявшийся насильник был не кто иной, как Василий.

Она с ужасом взглянула на Ирину Яковлевну. Та стояла, счастливо, плотоядно улыбаясь. Эта неприличная сцена доставляла госпоже Шульман ни с чем не сравнимое удовольствие. Не зная, куда деваться от стыда и кипя от злобы на этого лысого идиота, поставившего жену в столь постыдное положение, Юля, несказанно сожалея об отсутствии сумки, судорожно искала что-нибудь увесистое, чтобы треснуть ему по лбу. Но, как назло, на ближайших лужайках не было видно ни одного булыжника, и где только Шульманы умудряются доставать их в необходимом количестве? Захлопнувшаяся дверь бунгало спасла остров от четвертого убийства, а инспектора Бальзака – от новых хлопот.

Василий наконец заткнулся и, кипя возмущением, обернулся к дамам.

– Здрасте, – кивнул он Ирине Яковлевне и весьма уместно добавил: – Совсем старухи распоясались! Кидаются на случайных прохожих! Меня сейчас чуть не изнасиловали!

Лицо Ирины Яковлевны сперва налилось густым пурпуром, потом, наоборот, утратило всяческие краски, а затем она резко развернулась на каблуках и с каменным лицом, не сказав ни слова, чеканя шаг, двинулась от Ползуновых прочь по дорожке. Не забыв, правда, бросить через плечо резкое обиженное: «Хам!»

– Что это с ней? – искренне изумился Василий, снимая с уха сплющенные, с разбитым стеклом очки, неизвестно как задержавшиеся на его распухшей мочке.

Но Юле уже не было дела до мадам Шульман, она стояла, уперев руки в бока, и сверлила Василия недобрым взглядом.

– Ты чего? – заерзал Василий, старательно пряча глаза.

– Ничего. Пройдемте. – Юля крепко ухватила его за локоть и потащила в соседние заросли, подальше от «избушки на курьих ножках» с ее кровожадной обитательницей, которая, захлопнув дверь, продолжала следить за ними из-за занавески.

Приперев Ползунова к толстой шершавой пальме подальше от посторонних глаз, разгневанная супруга ткнула ему пальцем в грудь и потребовала объяснений.

– А что я должен объяснять? – оправился от смущения муженек. – Это ты мне лучше объясни, почему ты вместо ресторана поперлась блуждать по парку, да еще под ручку с убийцей?

Как это ни ужасно, но в изложении Василия Юлино поведение выглядело верхом легкомыслия и глупости. То есть оно было именно таким, от которого ее предостерегал инспектор и которое навлекло на них столько бед и несчастий. Юля приуныла, крыть ей было нечем. Но тут она вспомнила выражение слащавого сочувствия на лице Ирины Яковлевны, вид голой тетки в дверях бунгало и снова запылала праведным гневом.

– А голая баба в бунгало? А твое позорное появление в одних трусах на глазах у этой мегеры, Ирины Яковлевны? Да надо мной теперь весь отель ржать будет! Ха-ха-ха! Вы знаете, с кем ей муж изменяет? – истерично выкрикивала Юля, мечтая вцепиться ему в физиономию.

– Ты что думаешь, я по своей воле туда попал? – решил не уступать жене Василий.

– Нет! Тебя туда силой затащили! – проревела Юля, ткнув ему кулаком под дых.