Лавандовая лента

Когда они свернули на посыпанную гравием дорогу, Эдриэнн отважилась бросить удивленный взгляд на Уилла. Она нервно сглотнула, когда они проезжали мимо небольшого знака, при виде которого у нее по спине побежали холодные мурашки. Отдельные камешки и ракушки хрустели под колесами, пока они медленно ехали по лесу.

Перед ними открылось кладбище, расположенное на зеленом лугу. Уилл остановил машину и открыл окна. Запах свежей земли, нагретой солнцем, проник в машину, еще раз подтверждая, что они находятся на кладбище. Эдриэнн заметила участок слева, бывший, очевидно, здесь самым старым. Хотя все содержалось в хорошем состоянии, столетние надгробные камни с годами покосились, а некоторые почти ушли под землю.

– Итак, не хотите ли объяснить мне, что там произошло?

Она глотнула.

– А я не окажусь в пустой могиле, если объясню?

Какое-то жужжание привлекло ее внимание, и в окно влетел жук. Эдриэнн подпрыгнула и замахала руками. Уилл схватил ее за руки и заставил опустить их.

– Нет, нет, нет. Это просто пчела.

Она остановилась, но не могла понять, как эта информация может заставить ее чувствовать себя лучше. У пчел есть жало.

Насекомое овальной формы решило остановиться на защитном козырьке с пассажирской стороны.

Уилл усмехнулся.

– Пчела.

Теперь ни в чем не уверенная, Эдриэнн рассказала ему о Саре и Уильяме и вообще обо всей этой неприятной истории.

– Но в конце концов Попс был счастлив, что она приехала, – добавила Эдриэнн для большей убедительности.

Последовало молчание. Повсюду росли цветы, у некоторых надгробных камней лежали букеты. Местность шла под уклон, и Эдриэнн казалось, что она видит ее на целые мили вперед.

Она изучала профиль Уилла, ожидая объяснения, почему он привез ее на кладбище.

– Я не был здесь с тех пор, как умерла бабушка. Мне должно быть стыдно, но я никогда не понимал, зачем люди посещают могилы. – Его руки лежали на руле, потом он потянулся и выключил замок зажигания. – Могила – олицетворение смерти. Разве не лучше помнить чью-то жизнь?

Эдриэнн предпочла промолчать, не зная, ждал он от нее ответа или нет. Она не была уверена, что именно он чувствовал в этой ситуации. Иногда Уилл был таким непроницаемым.

Некоторое время он смотрел на нее, потом – прямо перед собой. Пыль, которую они подняли, постепенно оседала.

Уилл указал на холм за кладбищем.

– Видите?

Там стоял серый дом, окруженный белым частоколом. С их места было видно семью, сидевшую в саду. Маленький ребенок играл в песочнице.

– Это дом Попса. – Он несколько минут молчал, словно вспоминая свое детство. – Мне понадобилось три месяца, чтобы уговорить его переехать ко мне. Но я не мог вынести мысли о том, что он будет проводить свои вечера, сидя в одиночестве на заднем дворе и глядя на могилу бабушки.

Эдриэнн и без того было плохо, учитывая, через что она, сама того не желая, заставила пройти этого человека, а теперь стало еще хуже.

Уилл повернулся и посмотрел на нее.

– Я привез вас сюда, Эдриэнн, не для того, чтобы показать кладбище. Если честно, когда я свернул на ведущую сюда дорогу, я и сам не знал, зачем делаю это. Но… сегодня вы сделали моему деду подарок. За один только день вы смогли подарить ему то, что я пытался дать ему целых пять лет.

Когда она испытующе посмотрела ему в глаза, Уилл просто сказал:

– Надежду.

Он поднял руку и легко коснулся ее щеки.

Тепло его руки успокоило ее.

– Спасибо. – Она отчаянно рисковала. Все могло обернуться совсем иначе. Эдриэнн выдохнула. – Я знаю, это непросто для вас. Я даже представить не могу, насколько тяжело было смотреть, как Попс оплакивал свою жену.

Уилл кивнул.

– Я просто не хотел, чтобы что-то еще причинило ему боль. Пойдемте со мной.

Они вышли из машины. День был тихим. Уилл остановился около теплого капота и облокотился на него, Эдриэнн тоже. Она смотрела на сотни надгробных камней, которые казались миниатюрными колоннами, олицетворяющими чью-то жизнь. И это выглядело удивительно мирно.

Уилл нарушил молчание:

– Попс очень сильный. Он самый сильный человек из всех, кого я знаю.

Она посмотрела на него. Его белоснежная сорочка была расстегнута на шее, где недавно наверняка находился галстук. Уилл был таким красивым, и он открывал перед ней свою душу, что казалось очень правильным. Они стояли и дарили друг другу самые интимные чувства, и это было так ново и так чудесно. Эдриэнн хотелось положить голову ему на плечо, успокоить как себя, так и его. Она уже наклонилась к нему, но, осознав, тут же взяла себя в руки.

О господи! Она бросила взгляд на его лицо. Он оставался невозмутимым, смотрел на горизонт. Эдриэнн, пользуясь его задумчивостью, изучала контуры его подбородка, изгибы его шеи, плечи. Он начал закатывать рукава сорочки, а она наблюдала за его мускулистыми руками, покрытыми загаром. Она тут же вспомнила, как он мыл свою лодку. Капельки пота покрывали его плечи и грудь. Его мускулы атлета сейчас скрывала сорочка, но она уже видела их вблизи, так что могла позволить себе это воспоминание.